Уолтер Дрейфус-младший уехал в Нью-Йорк, поступил на службу в крупную судоходную компанию, женился и осел в Америке.
Лишившись прежних родственных связей, Рейчел Леви стала еще сильнее держаться за мужа и дочь. Все ее устремления сосредоточились на доме, на том, чтобы вести хозяйство, растить Габриэль, быть той тихой и очаровательной спутницей жизни, которая нужна была Джулиусу.
Ему казалось, что распад семьи Дрейфус еще надежнее привязал к нему Рейчел, что они с Габриэль теперь полностью и окончательно в его власти, и это чувство ему нравилось.
Готовясь к тому, чтобы подписать бумаги на строительство очередного кафе, он подумал об Уолтере Дрейфусе, лежащем на полу своей конторы с простреленной грудью, о Марте Дрейфус – одинокой поникшей старухе, восхищающейся цветочками в деревенской глуши, об Уолтере-младшем, живущем среди незнакомцев в чужой стране, и в который раз подивился тому, как удачно все для него сложилось.
С наступлением нового века умерла королева Виктория, а вскоре закончилась война в Южной Африке. В жизни Джулиуса Леви эти события тоже обозначили важную веху. Они завершили целую эпоху и указали ему путь к еще большему процветанию. Наступила новая эра – прогресса, ускорения и рациональности, которую он давно предвидел, появились множество механизмов во всех отраслях, электричество, автомобили, а вскоре и летательные аппараты. Джулиусу был близок царивший за границей дух – этот демон беспокойства, тянущий жадные пальцы к небесам в нечеловеческом усилии наконец утолить свой ненасытный голод; дух наживы и алчности, пылающий, словно открытое пламя.
В этом новом ярком мире, который наступал семимильными шагами, Джулиус Леви процветал. Ему всюду сопутствовал успех; все, чего он касался, превращалось в золото, преумножая его богатство, из которого он не терял ни крупицы.
Более двадцати лет назад он прибыл в Англию – нищий, бледный еврей без родины и без дружеских связей; он дрожал от холода на убогом чердаке дешевых меблированных комнат, отказывая себе в еде и новой одежде, но к сорока двум годам поднялся из безвестности до самых высот – им восхищались, ему завидовали, его превозносили.
Своим богатством и успехом он вызывал у окружающих именно те чувства, которых жаждал: нет, не никчемные и жалкие любовь, преданность или доверие, а зависть и злобное восхищение, порой даже ненависть и страх.
Хорошо, когда тебе завидуют, когда тебя боятся, так приятно всей кожей ощущать свое могущество, что приходит с богатством, власть денег, которыми он легко жонглировал. Не он поклонялся золоту, а золото поклонялось ему. Сопровождавший его повсюду хвалебный хор голосов заставлял его сердце радостно трепетать – ему завидуют! Шепотки и переглядывания всегда означали восхищенное: «Джулиус Леви!.. Это же сам Джулиус Леви!»
Все эти обращенные к нему слова и взгляды, указующие на него персты были для него что хлеб насущный, в них заключался смысл жизни, они пробуждали волнение и страсть, они означали славу.
Теперь, когда он опутал Лондон цепью своих кафе, его манили новые, неизведанные земли, где текли столь желанные денежные реки. Он стал играть на фондовых биржах, покупать и продавать акции, и в этом ему помогала интуиция, подобная вспышке молнии перед ударом грома. Он всюду побеждал, опережая конкурентов на считаные секунды. Он словно знал, сколько его соперники будут раздумывать, и за это время уходил далеко вперед, забрасывал сети и забирал весь улов.
Эта игра была столь увлекательна, что посреди лета Джулиуса лихорадило от азарта. Она будоражила его и терзала, лишая покоя. В ней таились и приключения, и опасность, в отличие от кафе – солидных и беспроигрышных начинаний, которые разрослись и стали вершинами его успеха. Теперь в каждом районе Лондона было по кафе «Леви»; белоснежные фасады и золотые эмблемы самых больших его заведений – на Стрэнде и на Оксфорд-стрит – триумфально возвышались над оживленными улицами. То были истоки и символы его славы. Тем временем в провинциях, на столь же бойких местах, вырастали не менее прибыльные новые кафе, подобные зернам, взошедшим на благодатной почве, подготовленной дальновидным и умелым созидателем.
Вскоре в Англии не останется города, который не мог бы похвастаться собственным кафе «Леви». Каждый раз здание специально подстраивали под нужды местной публики, которые сперва тщательно изучались, но узнаваемые черты фирменного стиля оставались неизменными: белые стены, белые полы, официанты в белых фартуках, сноровистое обслуживание, ланч за полчаса по фиксированной цене, оркестр, цветы и отсутствие чаевых.
«У Леви обслужат», «У Леви накормят», «Ешьте больше – платите меньше» – запоминающиеся и броские заголовки привлекали внимание. Они красовались на столбах для афиш, в газетах, на омнибусах, они проникли в постановки мюзик-холла и были неизменным предметом шуток комиков.
Пироги «Леви», шоколад «Леви», кексы «Леви» стали привычными в каждом доме, поскольку они были дешевы, а название фирмы полюбилось покупателям со средним достатком.
Эти яркие годы достижений принесли Джулиусу богатый опыт, еще более глубокое знание жизни и людей, авантюры и острые ощущения; весь этот опыт давался ему даром, никоим образом не сказываясь на его физическом и душевном здоровье, энергии, характере и богатстве, но в душе он оставался все тем же задорным мальчишкой-хулиганом, который довольно потирал руки, приговаривая: «Выгода задаром, выгода задаром».
Кроме этой увлекательной гонки за деньгами и дармовой выгодой, был и привычный поток жизни с тихими заводями, неизведанными руслами, тайными омутами и подводными течениями – семейная жизнь с Рейчел и дочерью.
Дом на Ханс-Кресент остался в прошлом – то было уютное жилище подающего надежды коммерсанта, женившегося на дочери торговца алмазами.
C тех пор их жильем побывала резиденция на Брайнстон-сквер – «перевалочный пункт», как назвал ее Джулиус, затем в Мейденхеде
[46] – Рейчел понравился вид на реку; а недавно они снова переехали – на этот раз в дом на углу Гросвенор-сквер, слишком большой для двоих взрослых и ребенка, но как нельзя более подходящий для того, чтобы устраивать роскошные приемы, а именно это Джулиус и намеревался делать. Рейчел, правда, тосковала по домику в Мейденхеде, но еще была летняя резиденция в Хоуве
[47] – новомодный фасад с нарядными ящиками для цветов и разноцветными ставнями. Там они жили в июле, августе и сентябре, а также наведывались туда на несколько недель осенью и зимой, дабы отдохнуть от лондонских туманов, а еще потому, что морской воздух полезен для ребенка; однако сезон, раннюю весну и предрождественские недели следовало обязательно проводить в Лондоне.
Леви выезжали всюду, знали всех, и пусть Джулиус был евреем и иностранцем, а все свои деньги заработал на вульгарных кафе, все это не имело такого уж большого значения, коль скоро он готов был развлекать гостей и тратить эти деньги на них. Кроме того, он отличался блестящим умом, таил в себе некую загадочность и даже опасность, устраивал великолепные приемы, а жена его была поистине очаровательна, и потому он стал влиятельным и знаменитым Джулиусом Леви.
