— Маловато, — сказала я.
— Можешь мне не рассказывать.
— Я сейчас встану, Сеймур, и оставлю твои шарики как есть. Но не вздумайте больше приближаться к нам с Ронни, или я расскажу Бруно, что ты его продал.
— Он убьет нас, сестренка. Убьет на месте.
— Правильно, Сеймур. Мы все просто притворимся, что между нами никогда ничего не было, хорошо? — Он энергично кивнул. — А тебе такой вариант подходит, Пит? — спросила я.
— Я же не идиот. Бруно вырежет мне сердце и заставит съесть. Мы ничего не скажем. — В голосе его чувствовалось отвращение.
Я встала и шагнула подальше от Сеймура. Ронни держала Пита на прицеле «беретты». Двадцать второй она засунула за пояс шорт.
— Валите отсюда, — сказала я.
Лицо у Сеймура было красное, на лбу выступил нездоровый пот.
— Можно мне забрать пистолет? — Он совсем отупел от страха.
— Не будь таким милым, — сказала я.
Пит встал на ноги. Под носом у него была полоска засохшей крови.
— Шевелись, Сеймур. Пошли отсюда.
Они пошли по улице бок о бок. Сеймур все время сутулился, и казалось, будто он борется с искушением зажать в горсти свои чудом уцелевшие сокровища.
Ронни шумно выдохнула и прислонилась спиной к стене. В правой руке она по-прежнему сжимала пистолет.
— Мой Бог, — произнесла она с чувством.
— Да уж, — сказала я.
Она коснулась моего лица в том месте, куда ударил Сеймур. Было больно. Я поморщилась.
— Ты в порядке? — спросила Ронни.
— В абсолютном, — сказала я. На самом деле мне казалось, что вся левая часть лица у меня стала как одна большая болевая точка, но от того, что я скажу это вслух, легче мне не станет.
— Мы пойдем туда, куда нас должны были доставить?
— Нет.
— Почему?
— Я знаю, кто такой Бруно и чьи приказы он выполняет. Я знаю, почему они пытались меня похитить. Что я могу узнать такого, что стоило бы смерти двух человек?
Ронни на минуту задумалась, потом сказала:
— Наверное, ты права. Но почему бы не сообщить в полицию о нападении?
— А зачем? Я жива-здорова, ты тоже. Сеймур и Пит больше не придут.
Она пожала плечами.
— Ты ведь на самом деле не хотела, чтобы я отстрелила ему коленную чашечку, правда? То есть мы играли в хорошего и плохого полицейского, да ведь? — Она спрашивала очень настойчиво, и ее серые глаза смотрели серьезно и прямо.
Я отвела взгляд.
— Пошли домой. Меня что-то больше не тянет бегать.
— Меня тоже.
Мы повернули к дому. Ронни засунула «беретту» за пояс и прикрыла футболкой. 0.22 она прятала в ладонях. Его почти не было заметно.
— Мы притворялись, правда? Как будто мы крутые, да?
Правда.
— Я не знаю.
— Анита!
— Я не знаю, это правда.
— Я не могла бы в него выстрелить только для того, чтобы он не болтал.
— Хорошо, что этого не потребовалось, — сказала я.
— Ты действительно нажала бы на курок?
Где-то вдалеке запела птица. От ее песни затхлая жара на мгновение посвежела.
— Ответь мне, Анита. Ты действительно нажала бы на курок?
— Да.
— Да? — В голосе Ронни сквозило неподдельное изумление.
— Да.
— Вот черт. — Минуту или две мы шли молча, потом она спросила: — Какими патронами он у тебя сегодня заряжен?
— Тридцать восьмого калибра.
— Тот парень бы умер.
— Наверняка, — сказала я.
Я всю дорогу чувствовала, что она искоса на меня поглядывает. Этот взгляд я ловила на себе и раньше. Смесь ужаса и восхищения. Только раньше на меня так никогда не смотрели друзья. Это довольно грустно. Но в тот же вечер мы отправились обедать в «Дочку Мельника» в Сент-Чарльз. Там было хорошо, еда была отменная. Как всегда.
Мы болтали и смеялись и весело провели время. Ни она, ни я за весь вечер ни разу не вспомнили о том, что случилось днем. Если хорошенько притвориться, то, может быть, все пройдет само собой.
20
В половине одиннадцатого ночи я была в вампирском районе. В темно-синей рубашке, джинсах и красной ветровке. Под ветровкой скрывался браунинг. Пот струйками стекал у меня по рукам, но без ветровки идти было нельзя.
Дневные забавы окончились благополучно, но отчасти нам просто повезло. И в том, что Сеймур вышел из себя. И в том, что я не потеряла сознание от удара. Опухоль спала после того, как я поставила ледяной компресс, но все же левая сторона моего лица была красной и отекшей, словно из нее собирался вылезти на свет какой-то созревающий плод. Но синяка не было — пока.
«Смеющийся Труп» был одним из самых новых клубов в районе. Вампиры сексуальны. Я готова это признать. Но забавны? Я так не считаю. Очевидно, я принадлежу к меньшинству. От дверей клуба протянулась длинная очередь желающих посмеяться.
Мне даже не пришло в голову, что для того, чтобы войти, мне может понадобиться билет. Но ведь я знакома с владельцем. Я прошла к билетной кассе. Очередь состояла главным образом из молодежи. Женщины в платьях, мужчины в модных спортивных рубашках, редко попадались люди в костюмах. Все возбужденно переговаривались, многие держались за руки. Свидания. Я помню свидания. Давно это было. Возможно, будь у меня меньше неприятностей по жизни, я бы чаще ходила на свидания. Возможно.
Я протиснулась к окошечку.
— Эй, — возмущенно сказал один из парней.
— Извините, — сказала я.
Женщина в билетной кассе нахмурилась:
— Вы не должны лезть без очереди, мэм.
Мэм?
— Мне не нужен билет. Я не собираюсь смотреть представление. Мне нужно увидеться с Жан-Клодом. Только и всего.
— Ну, я не знаю. А вдруг вы просто репортер?
Репортер? Я глубоко вздохнула.
— Вы просто позовите Жан-Клода и скажите ему, что Анита пришла. Хорошо?
Она все еще хмурилась.
— Послушайте, позовите Жан-Клода. Если я — любопытный репортер, он сам меня вышвырнет. А если я та, за кого себя выдаю, он будет счастлив, что вы ему сказали. Вы ничего не теряете.
— Ну, я не знаю…
У меня было жгучее желание наорать на нее. Но это, наверное, не поможет. Наверное.
— Позовите Жан-Клода, сделайте милость, — сказала я.
Может быть, эта последняя фраза ее сразила. Она повернулась на табурете и открыла верхнюю половину двери в задней части будки. Какая маленькая будочка. Я не слышала, с кем она говорит, но потом она снова повернулась ко мне.
