– «Парк-отель», – повторила Лира. – Спасибо. Значит, пойду туда. На какой это улице?
– Она совсем маленькая, называется Осман-Сокак, – ответил отец Барнаби. – Возле подвесного моста.
– Осман…
– Сокак. Это даже не улица… так, переулок.
Лира встала, теперь на ногах она держалась тверже.
– Я вам очень благодарна, мистер Барнаби. Спасибо!
– Могу представить, как это трудно – оказаться в вашем положении, но умоляю, возвращайтесь домой.
– Вернуться домой ничуть не проще.
– Вы правы. Легко сказать…
– И деймона покупать я не собираюсь. Это ужасная… сделка.
– Я не должен был… – Он умолк и покачал головой. – Если вам понадобится какая-то помощь, прошу, дайте мне знать.
– Вы очень добры. Я этого не забуду, отец Барнаби. Но сейчас я должна идти.
Тут она вспомнила про покрывало и горько вздохнула. Тщательно расправила ткань вокруг головы, закрыла лицо, заправила концы внутрь и посмотрела на себя в зеркало, которое висело в коридоре. Аккуратно. Безопасно. И безлико.
Она пожала священнику руку, вышла из прохлады дома на утреннее пекло и побрела в сторону доков. Вдали к небу тянулись журавлиные шеи кранов и, кажется, даже корабельные мачты: очевидно, ей нужно именно туда. Захочешь – не ошибешься.
– Осман-Сокак, – повторила она.
Если бы город до сих пор не убедил ее, что здесь гораздо хуже, чем в Смирне, на пути в порт ему бы это удалось без труда. Никому не приходило в голову посадить тут дерево, украсить обочину кустами или хотя бы разбить газон на два клочка травы. Здания вокруг не имели никакого отношения к удовольствию и комфорту – все это был один холодный бизнес. Солнце безжалостно изливало зной на пыльные каменные улицы, и ничто не смягчало, не укрощало его яростный взгляд. Ни единой скамейки, чтобы присесть, даже на редких автобусных остановках. Хоть бы одно кафе попалось по дороге! Хочешь отдохнуть – садись на землю; хочешь тени – прячься между зданиями, между всеми этими однообразными фабриками, складами или сомнительного вида многоквартирными домами. Редкие магазинчики были маленькими, товары равнодушно вывалены прямо на солнце: овощи вяли от жары, хлеб собирал дорожную пыль. Люди не смотрели друг на друга, шли, понурившись, ни на кого и ни на что не обращая внимания. И везде патрули: полиция медленно разъезжает в синих фургонах; солдаты расхаживают пешком, с оружием на груди.
И сквозь все это, подавленная, усталая, больная Лира угрюмо брела к докам. Обнаружив, наконец, переулок под названием Осман-Сокак, она едва не расплакалась, но взяла себя в руки и вошла в убогий, облезлый «Пар… – отель» («к» давно отвалилась и потерялась) даже с некоторым достоинством.
Клерк за стойкой был вялым и в то же время сердитым, но в глазах его деймона-ящерицы, заметившего, что у Лиры нет своего деймона, тут же вспыхнул холодный рептильный интерес. Ясное дело, за слух, что прибыла покупательница, он и сам получит комиссию. Клерк выдал Лире ключ от комнаты на втором этаже, а дорогу туда предоставил искать самой.
Оказавшись в крошечной жаркой комнатке, она сорвала с себя покрывало, швырнула его в угол и осторожно вытянулась на кровати. Все ее раны, казалось, слились в одно сплошное озеро боли, такое огромное, что не оно было в ней, а она плавала в нем. Несмотря на боль и отчаяние, Лира уснула, поплакав совсем немножко.
* * *
Час спустя, когда она проснулась, ее щеки все еще были мокрыми от слез. Кто-то настойчиво стучал в дверь.
– Минуту, – крикнула она и поспешно замоталась в покрывало.
За дверью, которую она едва приоткрыла, стоял мужчина средних лет в костюме и с портфелем.
– Да?
– Мадемуазель – англичанка?
– Да.
– Я здесь, чтобы помочь вам.
– Кто вы?
– Меня зовут Селим Вели. Доктор Селим Вели.
– Что вы продаете?
– У вас нет кое-чего очень важного. Я могу предоставить вам необходимое. Вы позволите мне войти и объяснить?
Деймон торговца оказался попугаихой: она сидела у него на плече и, склонив голову набок, разглядывала Лиру. Интересно, она его собственная или тоже купленная? При нормальных обстоятельствах Лира сразу поняла бы это, но сейчас она ни в чем не была уверена.
– Подождите.
Лира захлопнула дверь, убедилась, что дубинка на всякий случай под рукой, и снова открыла.
Торговец вошел. Он держался официально и очень корректно, был чисто одет, в наглаженной одежде, ботинки так и сияли.
– Прошу, садитесь, доктор Вели, – сказала она.
Он занял единственный в комнате стул. Она опустилась на кровать.
– Не знаю, одобряют ли это ваши обычаи, но я не привыкла носить никаб и собираюсь его снять, – сообщила Лира.
Гость с серьезным видом кивнул. Он слегка вытаращил глаза, увидав ее израненное лицо, но никак это не прокомментировал.
– Говорите, зачем пришли.
– Утрата деймона – тягостное событие для любого человека, во многих случаях даже фатальное. Существует спрос на то, чего хотят люди без деймонов, и я этот спрос удовлетворяю.
– Я хочу найти моего деймона.
– Разумеется. Я всем сердцем надеюсь, что ваши поиски увенчаются успехом. Как давно вы его лишились?
– Примерно месяц назад.
– И вы до сих пор в добром здравии… за исключением… – он указал на ее лицо, но очень деликатно.
– Да.
– Тогда велика вероятность, что и деймон тоже уцелел. Как его зовут и какую форму он имеет?
– Пантелеймон. Он лесная куница. Где вы берете деймонов, которыми торгуете?
– Они сами ко мне приходят. Сделка совершенно добровольная. Но с сожалением вынужден признать, что и правда есть торговцы, которые покупают и продают деймонов, отобранных силой.
– Вы говорите о деймонах, отнятых у таджикских бедняков?
– Да, и у других тоже. Их презирают и чураются за то, что они продают своих деймонов, но если бы вы видели, в каких условиях им приходится жить, вы бы не отказали им в сострадании. К этому бизнесу я отношения не имею. Я бы не замарал себя подобным.
– Значит, ваши деймоны приходят сами.
– Я представляю только тех деймонов, которые по собственной воле решили оборвать прежние связи.
– И сколько вы за это берете?
– Зависит от возраста деймона, внешнего вида, формы… Есть и другие факторы. Иностранные языки, социальное происхождение… Понимаете, мы стараемся подобрать наиболее подходящего кандидата. Всегда есть риск, что человек, которому раньше принадлежал деймон, внезапно умрет, и тогда деймон тоже исчезнет. На этот случай у нас есть страховая программа, которая покрывает затраты на нового.
