– Говори, – сказал я.
– Ты знаешь, что Камень создал наш мир. Вернее, мир создан одним из эонов, а Камень – его инструмент.
– Не сам инструмент, – ответил я. – Всего лишь его часть, доступная нашим чувствам.
– Это так, да. Я старался выражаться проще. Ты сказал, что видишь эоны – они, вероятно, являются тебе во время танца как вихри силы?
Его определенно стоило выслушать.
– Говори дальше.
– Ты видишь чаще всего два вихря – темный и древний и как бы сверкающий и молодой. Древний вихрь – эон София. Сверкающий вихрь – эон, порожденный Софией и создавший наш мир. Но думал ли ты, почему тебе дозволено их видеть?
– Почему?
– Ты должен разрешить их спор.
– Какой?
– Наш мир создан очень хитрым колдовством. Душа в нем уязвлена связью с материей. Но связь эта устроена так, что если принудительно вызволять душу из плена, ее страдание достигнет невыразимой силы…
– Мир похож на ткань, – сказал я. – И души в нем вместо нитей.
– Да, господин. И все эти нити – на самом деле одна душа. Вот представь теперь, что кто-то хочет ее освободить. Это можно сделать, распустив ткань – или порвав ее. Если рвать, мука живых нитей будет невыносимой, и боги не согласятся так страдать вместе с ними. Но можно высвободить нити, используя тот самый станок, каким эта ткань была соткана. Чтобы Камень смог сделать это, нужен ключ. Этот ключ – soltator. Он должен танцевать перед Камнем, чтобы распутать все узлы нашего мира. Только он это может.
– И?
– И ты, господин, уже почти этого достиг.
– Достиг чего?
– Эон София и эон Создатель готовы распустить ткань творения, опираясь на твое решение. Тебе нужно всего лишь несколько раз пройти мимо Камня ведомым тебе способом, и случится то, что предсказано пророками.
– Что случится?
– Мир кончится. Кончится совсем. Или ты не слышал про это?
– Слышал, – ответил я. – Много раз. Последний раз – два дня назад. Моя жена часто заставляет меня слушать восточных мудрецов. Кстати, эта встреча – не исключение.
– Мир кончится, если ты завершишь его в своем танце, – сказал самый молодой, но тоже седой волхв со шрамом на щеке. – Остановить колдовство Создателя способен только ты.
– Почему?
– Soltator, танцующий перед Камнем, получает высшую власть над миром. Ты сам знаешь, что это правда. Не потому ли ты сейчас в Риме – и в императорском дворце?
Я улыбнулся, но промолчал.
– Ты решаешь мелкие семейные вопросы, – сказал волхв со шрамом. – Но тебе подвластны и великие вещи. Ты есть божественный жребий. Если ты захочешь, ты сможешь навсегда высвободить защемленную материей душу…
– Братцы, – сказал я, – не хотите ли выпить? Мне кажется, наша беседа пойдет веселее.
– Мы не пьем вина, – ответил самый старший. – Мы ессеи и на нас много обетов.
– Тогда я выпью за вас, – сказал я и налил себе еще вина. – Итак, мудрые мудрецы, или как вас положено называть, как же мне станцевать конец мироздания? Как-то по-особому дергаться? Прыгать? Скакать?
– Про это мы не знаем, – ответил волхв со шрамом. – Но мы знаем вот что. Когда ты совершишь должное, глаз на камне откроется. И тогда эон София спросит того, кого увидит перед собой – точно ли он хочет, чтобы мир распался на волокна? Точно ли он желает, чтобы пойманная материей душа освободилась? Тебе нужно будет дать ответ.
– Как?
– Ты должен станцевать свой выбор. Искренне. Честно. И если твоим решением будет уничтожить мир, он кончится, и душа обретет свободу. Но чем окажется эта свобода, нам неведомо…
Я заметил, что солдаты охраны смотрят в небо. Я высунул голову из беседки – и увидел парящего над Палатином орла. Он почти не двигал распластанными в воздухе крыльями, но медленно поднимался, попав, должно быть, в уходящую к небу воздушную струю. Я не знал, как точно истолковать этот знак, но понял, что к словам гостей следует отнестись серьезно.
– То, что вы говорите, странно, – сказал я. – Боги могут разрушить свое колдовство множеством разных способов, на то они и боги. Зачем им я?
– В этом все и дело, господин, – ответил волхв с желтой бородой. – Боги сами не могут прийти к должному решению насчет этого мира. Он кажется им простой забавой. Мы же знаем, что он устроен жестоко и глупо, и страдание настигает в нем любого…
– Не стал бы утверждать, что жить совсем плохо, – заметил я и отпил вина. – И я знаю еще пару человек, думающих так же.
Тут самый молодой волхв поднял на меня сверкающие глаза – и сказал:
– Даже ты, высший из людей, страдаешь оттого, что доктора не могут сделать тебе женский орган…
Я только вздохнул. Я уже давно перестал злиться на подобные сплетни – а то пришлось бы сжечь Рим, как папочка спалил Александрию.
– Вы по виду мудрые люди, а собираете базарные слухи. Я мог сказать такое в шутку на пиру, выпив слишком много вина, но никогда не имел таких намерений всерьез. Все нужные мне органы у меня есть. Если хочешь, останься вечером, я покажу тебе, как я справляюсь без всяких хирургов.
Волхв пунцово покраснел – только шрам на его щеке остался белым.
– Мы ессеи, – ответил он, – и на нас обеты, господин.
– Да я и не настаиваю, – сказал я, – просто горько смотреть на твои седины. Если ты так заблуждаешься насчет близкого, как ты можешь судить о далеком?
– Извини его, господин, – попросил старый волхв. – Он неумен и хотел только показать свою смелость.
– Да какая же смелость в том, чтобы повторять за шлюхами и рабами?
– Прости, господин, – сказал волхв со шрамом, – я подлинно произнес глупость.
Он повалился передо мной на пол, да так проворно, что рабы с опахалами даже замерли от испуга, а солдаты караула кинулись к беседке. Я сделал им знак вернуться на место.
– Не приближайтесь ко мне, – сказал я волхвам. – И не делайте неожиданных движений, потому что на вас смотрит стража. Вы мудрые люди и много знаете, я признаю. Но почему боги не могут решить судьбу мира сами?
– Про мир спорят два эона, – сказал желтобородый. – София и ее сын. Сын и есть наш Создатель. Он считает, что мир благ. София полагает мир злом и тюрьмой духа – и думает, что он должен быть завершен. Между ними нет согласия, и каждый видит свое. Пойманная в силки материи душа действительно страдает и в начале, и в конце своего пути. Но между этими вратами бывает, что она наслаждается, радуется, надеется – словом, живет… Искупается ли одно другим? Боги не знают. Поэтому решать судьбу мира доверено человеку.
– Человек уступает мудростью богам, – ответил я. – Зачем мудрым спрашивать глупца?
– Богам важно не мнение человека, – сказал волхв с косичками. – Богам важно его решение. Их логика отлична от нашей.
