Юлий Бассиан был soltator – так это называли в нашей семье. Мы верили, что он может говорить с богами через свой танец, когда на него нисходит дух Солнца.
– Soltator подобен богу, танцующему перед зеркалом, – сказал Ганнис. – Танцующий человек на время становится богом. Такими были древние цари Египта. И особенно царицы.
– Бог подчиняется?
– Дело не в подчинении. Бог видит танцующего человека и принимает его за свое отражение. Желание бога и желание человека должны совпасть. Это очень таинственное событие. Богом нельзя командовать. Но им можно стать – и как бы объяснить богу, чего он на самом деле хочет. Через эту щель, Варий, soltator может управлять всем миром.
– А чего хочет бог?
– Танцевать, – улыбнулся Ганнис. – Но его танец – это совсем не то, чему тебя учили. Весь мир – его танец.
– Как мир может быть танцем?
– Ты еще мал, чтобы понимать такие вещи.
– Скажите, учитель. Может быть я все же пойму.
Ганнис смежил веки и сразу стал похож на одну из древних гранитных статуй, которые стояли во дворе нашего дома.
– Ты видел, как во время праздников жонглеры крутят вокруг себя веревки с горящими шариками из пакли?
– Конечно, – сказал я, – я и сам хорошо умею.
– Когда они делают это быстро, огонек начинает описывать разные фигуры – ты видишь круги, эллипсы, спирали и так далее.
– Да, – согласился я.
– На самом деле есть только маленький яркий огонек. Но он танцует так быстро, что у тебя перед глазами появляется иллюзия круга или спирали. Бог – это очень маленький и очень яркий огонек, своего рода светлячок, который летает гораздо проворней, чем любой комок горящей пакли на веревке. Бог делает это так быстро, что у тебя перед глазами появляется иллюзия целого мира.
– Значит, мир – иллюзия? – спросил я.
– Я не философ, – сказал Ганнис. – Иллюзия – просто слово. Одно из тех слов, которые употребляют философы. Они, мой милый мальчик, называют мир то так, то этак – но ничего не меняется. Философ в лучшем случае может заработать своей мудростью миску бобов. А от того, что делает soltator, меняется все, и самым заметным образом. С миром происходит метаморфоза. В этом разница.
– Юлий Бассиан мог менять мир как хотел?
– Soltator не ставит себе цели изменить мир по своему разумению, – сказал Ганнис. – Он выполняет волю бога. Вернее, помогает богу понять, в чем она.
– Как такое может быть, – сокрушенно прошептал я, – ведь нужно понимать бога лучше, чем он сам…
Ганнис улыбнулся.
– Секрет в том, что бог вообще ничего особо не хочет. Во всяком случае, от нашего мира. Представь, что ты лежишь на пиру без всяких желаний. И тут мимо проходит прислужник, несущий, допустим… Что ты ел сегодня?
– Рыбный соус, – сказал я.
– Блюдо с рыбным соусом. И ты, еще минуту назад не знавший, чего ты хочешь, кричишь через всю залу – эй, сюда рыбный соус! Сюда!
Я засмеялся. Пример был доходчивым – и действительно напоминал о моем поведении за едой.
– Однако не все так просто, – продолжал Ганнис. – Ты ведь знаешь, сколько разной всячины разносят в вашем доме за обедом.
Я кивнул.
– То же происходит и с богом, которому люди предлагают много разных блюд. Твое искусство – сделать так, чтобы из всех людей бог заметил именно тебя…
– Но каким образом?
– Это будешь объяснять мне ты, а не я тебе. Юлий Бассиан выражался так: сложно, если говоришь, и легко, когда делаешь. Сердце должно быть спокойным, а дух ясным. Бог поддерживает равновесие, Варий.
– Равновесие чего?
– Например, внешнего и внутреннего. Да и вообще всех вещей друг с другом. Помоги ему.
– Как?
– Приди в равновесие сам. Чтобы случилось то, чего ты хочешь, первое, что ты должен сделать – перестать хотеть.
– Как можно перестать хотеть, если хочешь?
– Soltator не хочет вообще ничего, – ответил Ганнис, – поскольку знает, что такое мир. Когда это постигнуто, невозможно хотеть чего-то как прежде.
– Но зачем стремиться к тому, чего уже не хочешь?
– Soltator и не стремится, – сказал Ганнис. – Поэтому желаемое перестает быть желаемым и становится надлежащим. А став надлежащим, оно происходит.
– Не понимаю.
– Не старайся это понять. Просто танцуй.
– Но я хочу понять, – сказал я.
– Тогда станцуй и это тоже.
