Полицейский помог мне уложить Итона на пол. Я оторвала от подола своей блузки широкий кусок ткани, взяла с барной стойки стопку с бренди и обильно смочила импровизированный бинт в спиртном. Затем накрыла тканью рану. Итон протяжно застонал.
— Потерпи, скорая уже едет!
Миранда, прекратившая визжать, встала со своего места и принялась гладить Итона по голове и целовать его волосы. Точь-в-точь, как и я. Все женщины одинаковы, когда беда случается с любимым человеком — мы не можем ничем помочь, потому что разум затмевают эмоции, но способны выдать годовой запас нежности и ласки.
— Я надеюсь, печень не задета. Кровотечение не очень сильное. Даст Бог, все обойдется! — попыталась я успокоить подругу.
— Угу, — хмыкнула она мне в ответ. — Я ж люблю его, Ли!
— Я знаю, милая. Я знаю.
Когда в зал вошли врачи скорой помощи, я выдохнула с облегчением. Запястья ломило от перенапряжения. Я так сильно давила на рану, сдерживая кровотечение, что под конец уже не чувствовала своих рук.
— В какую больницу везти, мэм? — спросил меня один из прибывших на место врачей.
— Едем в Раш.
— Но она сегодня не дежурит.
— Это наш интерн. Все вопросы я беру на себя.
— Хорошо.
Я достала из кармана телефон, нашла номер Джорджа и позвонила ему.
— Линда?
— Джордж, на нашего интерна, Итона Смурфитта, только что напали с ножом в баре «Мемфис». Скорая везет его к тебе, в приемное.
— Окей. Я прооперирую его сам. Сейчас же поеду туда. Но кто это сделал?
— Дерек Мидлтон. — выдохнула я.
Одно его имя заставляло меня краснеть от подступающего приступа тошноты.
— Я так и знал, что рано или поздно он найдет тебя, и добром это не кончится. Мы подавали коллективное прошение судье, требуя заключить его под стражу. Но этот проходимец оказался слишком богат.
— Теперь он точно не скоро окажется на свободе. Полицейские увезли его.
— Слава Богу.
— Спасибо, Джордж.
— Брось. Это моя работа. И…. — он на пару секунд замолчал, — прости меня, за мои сальные шуточки. Я, кажется, сильно переборщил.
Я улыбнулась. Не так уж ты плох, Джордж.
— Да уж. Было дело.
— Что ж, я жду скорую.
— Они уже выехали.
— Пока.
Я положила трубку, наблюдая, как Итона укладывают на носилки и выносят из зала.
— Мэнди, мне поехать с тобой? — спросила я у всхлипывающей подруги.
— Поезжай домой, у тебя сегодня был тяжелый день. А Итон в надежных руках.
Я крепко прижала ее к себе, чувствуя свою вину за произошедшее.
— Мэнди, прости. Это моя вина.
Миранда отстранилась от меня и улыбнулась, вытерев слезы в уголках глаз.
— Это вина судьи, который выпустил этого козла под залог. Езжай домой и ни о чем не думай.
Я подала подруге ее пальто и сумочку. Миранда перекинула их через руку и выскочила на улицу, к машине скорой помощи. А мне нужно было такси. Я вновь достала из кармана телефон и начала искать в записной книге нужный номер, как вдруг аппарат в моих руках завибрировал. Звонили с незнакомого городского номера. Я с недоверием уставилась на экран мобильника и ответила.
— Линда Соул? — спросил меня приятный женский голос.
— Да
— Вас беспокоят из лаборатории университетской клиники Раш. По поводу ваших тестов на совместимость с пациентом Рэем Скайфилдом.
— Я слушаю.
Я замерла, ожидая вердикта.
— Вы совместимы на 98 % — радостным голосом выдала мне девушка, и я уже приготовилась танцевать сальсу прямо в баре, как ее голос в трубке продолжил, — и вы беременны. Срок еще очень маленький, что-то около одной недели, так что, если вы сделаете аборт — то вполне сможете быть донором для мистера Скайфилда.
Небеса рухнули на меня, придавив к земле, словно бетонная плита. Что это еще за игры судьбы? Чтобы спасти мужа, я должна убить только зачатого ребенка? Господи, это твоя справедливость?!
Глава 32.
Удивительно, но как только моя голова коснулась подушки, я провалилась в глубокий черно-белый сон. Мне снились какие-то абстрактные фигурки, словно я смотрела в окошко калейдоскопа через негатив фотопленки.
Пока такси везло меня в наш дом, я убеждала себя, что обязана провести ночь, придумывая какой-то план, согласно которому в конце все будут спасены, наступит вечный май, и мы будем счастливы. Но оказавшись в спальне, я поняла, что утро вечера мудренее. Единственным верным решением был звонок Кэтрин. Только эта женщина могла помочь мне сделать правильный выбор.
— Алло, Линда! Здравствуй, дорогая! Как я рада тебя слышать, — защебетала она в трубку. — Вы вернулись? Как Рэй?
Я сглотнула. Ненавижу сообщать плохие вести. Если уж и говорить — то все сразу, без намеков и недомолвок. Тогда мозг соображает быстрее, поскольку видит полную картину.
— Кэтрин, Рэй в реанимации. У него термальная стадия печеночной недостаточности.
В трубке повисла тишина. Я не смела продолжить, дожидаясь ее реакции.
— Что ж. С момента начала заболевания я знала, что однажды эта гадость убьет моего сына. Что-то можно сделать?
Ее тон на удивление был спокойным и уравновешенным. Никаких истерик, воплей и повышенного голоса.
— На данном этапе врачи сделали все, что могли. Единственный выход — пересадка печени. Но здесь есть некоторые сложности.
— Какие именно?
— У Рэя хроническое неизлечимое заболевание, которое является препятствием для постановки его в очередь на пересадку органа.
— Разве члены семьи не могут добровольно стать донором?
— Я сегодня уже сдала тесты на совместимость. Результаты очень хорошие — я могу быть донором печения для Рэя.
Я замолчала, морально готовясь выдать вторую часть информации, противоречивую и сложную.
— Но? — продолжила за меня Кэтрин, оказавшись необыкновенно проницательной. — Ты не стала бы меня беспокоить, если бы все было так гладко, не так ли, детка?
— Вы правы. Я могу, и одновременно не могу быть донором. — Я замялась, собираясь с духом. — Дело в том, что я беременна. Я могу поделиться с Рэем частью своей печени, только если сделаю аборт. Если убью нашего малыша.
Только не плакать, Линда! Я зажмурилась, останавливая слезы, подышала несколько секунд и продолжила:
— Что мне делать, Кэтрин?
Я ожидала, что она скажет мне «убей ребенка, и спаси моего сына», и морально готовилась дать ей отпор. Но она удивила меня в очередной раз.
