— У меня был жуткий английский, — сказала она мальчику.
— Вы прекрасно говорите, — ответил он.
— Но не тогда. Я говорила на чудовищной смеси: американский сленг, сдобренный итальянскими и французскими словечками, которых нахваталась на улице. Мои родители понимали, что я ничего не добьюсь в жизни с такой кашей во рту.
— Но ведь ваши родители не говорили по-английски. Откуда они могли знать, что вы говорите плохо?
— Они были иностранцы, но не глухие же, — ответила Уна. — Мод-Люси занималась со мной бесплатно, просто потому, что я ей нравилась. Она занималась со мной каждый день.
— Вдобавок к школе? — спросил мальчик, отпрянув и в ужасе позабыв отогнуть палец.
— Вместо школы. Школа провоняла немытыми мальчишками и дымом. Учительница ненавидела девочек.
Вместо школы Уна каждый день поднималась на третий этаж к Мод-Люси. К неспешной полнотелой Мод-Люси, которая стриглась до дерзости коротко, питала отвращение к пассивному залогу, держала у себя пианино, кошку и шкаф с книгами в темных толстых переплетах. К Мод-Люси, у которой в комнатах пахло чернилами и лавандой. Которая утверждала, что ей не нужны мужчины. Которая мечтала о ребенке и воспринимала Уну как замену ему. Которая угощала ее глаголами, как шоколадными конфетами.
— Боже мой, вот до чего ты меня довел. — Уна посмотрела на свои пальцы.
Мальчик вдруг спрятал свои руки. Спустя мгновение он спросил:
— А вы скучали по маме с папой? Когда сбежали из дома с цирком?
— Не с цирком, — ответила она. — Уж не воображаешь ли ты, что я скакала по арене на слоне?
— Нет, что вы.
— Ты уж, небось, вообразил, что я отплясывала на спине у слона, верно?
Он засмеялся, как будто развеселившись. До сих пор он не проявлял чувства юмора, только различную степень серьезности.
— Разлука с родителями далась мне легче, чем ты думаешь, — сказала она. — К тому времени я себя ощущала скорее дочерью Мод-Люси, чем своих родителей. Но тем летом ей пришлось уехать к себе в Вермонт, чтобы ухаживать за больной тетушкой. А мои родители строили планы, как вернуться на родину. Так что уйти из дому было нетрудно. Мне исполнилось четырнадцать, довольно большая девочка. Скучала я только по Мод-Люси.
Мальчик немного помолчал.
— По-моему, тут один человек любит мою маму. Это секрет. — Он отвел глаза в сторону. — Может, однажды он станет моим папой.
— А, ну это немного другое.
— Иногда мне кажется, что этот человек и правда мой отец. Примерно как вы считали Мод-Люси своей мамой.
— Я поняла, о чем ты.
— Мой настоящий папа — отличный музыкант.
Он указал в окно:
— Это какая птица?
— Зяблик, — ответила она.
Мальчик схватил рюкзак, вытащил чистый блокнот и добавил зяблика в свой список.
— Теперь восемь, — сказал он. — Осталось еще двенадцать.
Он всматривался в зазеленевшие кусты спиреи
[7]: наконец-то наступила весна.
— Мне не хватает утреннего щебета, — сказала Уна. — У птиц такие высокие голоса.
— Я должен научиться распознавать пять птичьих голосов.
— Увы, не смогу тебе помочь.
— Будь у птиц голоса пониже, вы могли бы их слышать.
— Тут уж ничего не поделаешь, таков замысел Божий.
Мальчик немного подумал.
— А ваши мама с папой живы?
— Господь с тобой! Ты считать умеешь?
Он помолчал, считая в уме.
— Что с ними стало?
Вот уж чем вообще никто на свете не интересовался.
— Они подшлифовали свой английский, — сказала она. — Ушли с работы и открыли бакалейную лавку. Работали там, пока хватало сил, пожили и умерли. Как это происходит со всеми людьми.
— Не со всеми, — ответил он. — Взять хотя бы вас.
Внезапно его подсчеты, похоже, завершились результатом, который так взволновал его, что это отразилось во всем теле.
— Слушайте, — сказал он и встал. — Мне пришла в голову одна мысль.
Его веки дрожали. Он схватился тонкими руками за голову, словно пытался удержать ее на плечах.
— А что, если… мисс Виткус, что, если вы… самый старый человек на планете?
Уна могла бы отнестись к этой новости по-разному.
— Господи, — сказала она. — Надеюсь, что нет.
Он вприпрыжку шагал по кухне, все еще сжимая голову руками, словно удерживал рвущееся ликование.
— Слушайте, мисс Виткус, вы ведь можете попасть… в Книгу… рекордов… Гиннесса!
— И получу денежный приз?
— Во-первых, вы получите сертификат, — говорил он, его голос взмывал вверх. — Во-вторых, вы получите почет. В-третьих, вы получите бессмертие!
— Ну, это все довольно трудно измерить в деньгах, я полагаю, — сказала она.
Тут в дверях возник несносный командир скаутов и увез мальчика домой.
Глава 4
В пабе «Побег из тюрьмы» пахло пивом и ветхостью, но его посетители фонтанировали энергией: всем под тридцать, девушки с тонированными волосами, в откровенных блузках, парни с накачанными бицепсами и искусственным загаром. Они любили танцевать, эти парни, положив руки на извивающиеся бедра партнерши, словно управляли ею. Им нравился старый добрый рок-н-ролл, музыка их родителей.
Куин приходил сюда играть каждую неделю вместе со старыми приятелями, с которыми когда-то сколотил группу под названием «Раздолбаи». В пору бесшабашной молодости они сочинили несколько средненьких мелодий, а со временем превратились в возрастную кавер-группу.
— Может, ты заработался, — говорил Куину Ренни.
У «Раздолбаев» начался второй перерыв, и Куин возле барной стойки потягивал сильно охлажденную колу. На этот напиток он перешел после того, как одиннадцать лет назад в ночь, когда родился мальчик, пообещал Белль завязать.
— Ничего я не заработался, Рен.
Куин сбился с тональности и пропустил вступление, чего никогда раньше с ним не случалось. Он просто совсем не спит, вот и все, но говорить об этом не стал.
Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы его жалели.
— Когда ты последний раз отдыхал? — гнул свое Ренни.
— Мне не нужно отдыхать, Рен, мне нужно больше работать. У меня… долг.
— Долг? У тебя же никаких кредитов, — это прозвучало с завистью.
— Ситуация изменилась.
