Он не ответил «да», но и «нет» тоже не сказал. В группе ничего не слышали про смерть мальчика, а если и слышали, то не связали это с Куином. Его устраивало такое положение, хотя он испытывал угрызения совести, пусть не настолько отчетливые, чтобы придавать им значение, оттого, что так давно знаком с этими ребятами и их матерью, но так мало рассказывает им о себе. Они относятся к нему примерно так, как он относился к своим учителям в старшей школе, которые переставали существовать, как только выходили из ярко освещенного класса.
— Даже Брендон, — продолжала Сильвия. — Уж он-то, казалось бы, должен понимать в жизни больше остальных — все же двадцать один год, женат, вполне взрослый человек, так нет, витает в облаках и ловит журавлей в небе. Спрашивается, почему бы и нет? Жизнь же катится как по маслу, спасибо старушке маме. Я боюсь, что у них сложилось ошибочное представление — совершенно ошибочное представление — о том, что такое музыкальный бизнес. Как ты думаешь, у них сложилось ошибочное представление?
— Новенький автодом на колесах, — сказал Куин. — Вот что такое ошибочное представление.
Сильвия, которая проявляла щепетильность в денежных делах, заметила:
— Я не об этом.
— Ты имеешь в виду тех парней, которые нарисовались в Провиденсе, в таких серьезных черных очках? — предположил Куин. — Это другое дело. Что они предлагают?
— Ничего интересного. Пока.
В зале толпились фанаты, прижимали к груди Библию, некоторые со слезами на глазах. Внезапно пахнуло, как ни странно, сиренью.
— Дуг считает, что я не в себе, — призналась Сильвия, в ушах блеснули геометрические серьги, когда она кивнула головой. — Мои сыновья — пустоголовые младенцы, когда дело касается бизнеса. Зак — единственный из всех, у кого когда-то имелась настоящая работа. Наркоман, который привел их к Иисусу. Как тебе такая ирония судьбы?
— Это за гранью, сказал бы я, если тебе действительно интересно.
— Я вот думаю: не правда ли, удобно проповедовать Путь, Истину и Жизнь, когда мамочка покрывает все накладные расходы?
— Давай ты будешь моей мамочкой. Поделим расходы.
Ему всегда удавалось ее рассмешить. В зале вспыхнул свет.
— Ах, я просто изливаю душу. Сказать тебе честно? Все эти люди, — она сделала неопределенный жест рукой, указывая вокруг, — они раздражают меня. Я скучаю по декорированию интерьеров. Все это не моя сфера.
Подлинная сфера Сильвии, понимал Куин, это демонстрировать образцы ковров красивым женщинам с замороженными ботоксом лбами. Подлинная сфера Куина — играть на гитаре, и ему, по большому счету, было все равно, где и когда. Но теперь — когда он, как пастырь, опекал из города в город этих сияющих мальчиков, мальчиков на пороге славы и богатства, — старая, тощая, уставшая надежда начала трепыхаться у него в душе, надежда, с которой, как ему казалось, он давно покончил.
— Все так… — Сильвия пошевелила пальцами. — Так неопределенно. Словно что-то грядет.
— Я не в обиде.
— Я и не думала, что ты в обиде. С чего бы мне так думать? — Она поправила свои солидные очки, словно созданные для представительских приемов. — Все, что я наболтала, не надо принимать всерьез. Даже пожелай я соскочить с поезда, уже слишком поздно.
Теперь он увидел: она боится. Она вернулась к столу и бросила стопку магнитиков для холодильника в коробку.
— Пять минут, народ! — Она обернулась к Куину и посмотрела ему прямо в глаза. — Я вовсе не имела в виду, что не могу взять себя в руки. Могу, еще как могу.
Ее губы обмякли, на мгновение она стала выглядеть как женщина ее возраста, и Куин понял, почему она доверилась ему. Парадоксально, но если ты молния в человеческом обличье, как Сильвия, то человек вроде Куина может отлично тебя заземлить.
Свет замигал снова, и Куин направился к сцене, по дороге его остановила девушка с фиолетовой челкой и попросила подписать диск, который Сильвия оформила слегка расфокусированной фотографией мальчиков на фоне восхода. Даже Зак — он был старше и толще остальных, с крутым лбом и красным от кокаина носом — выглядел на этой фотографии свеженьким, словно сию секунду после причастия.
— Я не вхожу в основной состав, — сказал Куин девушке, перекрикивая шум. — Я заменяю Зака.
— А, — сказала девушка. — Тогда ясно.
Что ей стало ясно? Почему у него такое старое потрепанное лицо? Он поднялся на сцену, туда, где свет софитов, крики толпы, громкие аккорды последнего сета. Толпа подпевала, а Куин старался забыть, что он всего лишь заместитель, что эта возбужденная публика не имеет к нему отношения. Он принял волну обожания, ликующие вопли, неразборчивое подвывание, странную жестикуляцию, которой сопровождались христианские восхваления. Он смирился с мотивационными карточками, которыми размахивали спасенные. Он смирился даже с потными лицами спасенных, которые просили играть еще и еще.
В два часа они были на пути к дому, Брендон сидел за рулем, автострада поблескивала в лунном свете. В уютном салоне автомобиля крошечные огоньки выдавали, кто чем занят: два Джи вяло перебрасывались в карты, а Тайлер, откинувшись в винтовом кресле с «Кэрри» Стивена Кинга, погрузился в чтение.
Когда выехали из Уэлса, штат Невада, Куин сообразил, что пропустил пятничную смену, не предупредив Дону, свою жизнерадостную начальницу.
— Вот дерьмо, — пробормотал он. — Черт подери.
— Ну и выражения, — откликнулся один из Джи и отложил свои карты. — Что-то случилось, Папаша?
— Я подвел одного человека.
— Только не нас. У нас ты зажигал по полной.
Куин рассчитывал, что это станет зачином большого, подробного разговора о том, как именно он зажигал и что куда там до него кузену-кокаинщику. Он ждал продолжения разговора и хотел рассказать о своей манере играть, рассказать просто и понятно, но нет, ребята погрузились в молчание, если не считать Брендона, который репетировал свою партию для их новой песни, и его хрустальный тенор подогревался горячей верой в Христа. Эти дети не дружили с иронией, и все равно Куин не мог удержаться, чтобы не воображать себя частью их семьи — таким прибившимся язычником.
Мальчикам давно пора спать, а они только к часу ночи завершили погрузку — Сильвия оставила Куина ответственным и умчалась на своей «мазде». Со вторника никто не вспоминал про Зака. Если Куин правильно читал между строк, то «Тропа воскрешения» вот-вот потеряет одного из своих участников. Навсегда.
— Чему ты смеешься? — спросил Тайлер, отрываясь от книги.
— Превратностям судьбы, — загадочно ответил Куин.
— Нет никаких превратностей судьбы. Есть только непостижимый промысел Божий, — возразил Тайлер и улыбнулся. Ребята понимали, как странно выглядят со стороны, но ничего не могли с собой поделать.
Раздался хор голосов: «Аминь». В последнее время мальчики мало спали и ели много фастфуда, но молодость и здоровье брали свое — они сияли, как свежевымытые румяные яблоки.
