Сам не заметил, как смел весь омлет прямо со сковородки. Налил себе кофе, пил его, не присев – не прибирался, ничего не готовил, просто ходил по пустому кафе, зачем-то выглядывал в окна, ставил чашку поочередно на все столы, снова брал. Думал: вот интересно, это мое чересчур хорошее настроение или Тони Куртейна? Когда очередной экзистенциальный ужас случается, сразу ясно – валим на двойника, он это дело умеет и практикует, видимо, чтобы форму не потерять. А когда без особых причин вот так замечательно – поди разбери.
Думал и сам над собой смеялся: ну я красава! Лишь бы рациональненько все объяснить! Нормальные люди в таких случаях валят все на гормоны, и что там еще в организмах бывает, а я – на двойника из соседней реальности. Но по сути-то один и тот же процесс – беспомощная попытка рационализации необъяснимого. Ай да я! Впору писать мемуары: «Как провести десять лет в мире духов и остаться дураком»… Блин, не десять, пятнадцать! Или уже даже больше? В любом случае, отличная получилась бы книжка. Модная. И обучающие тренинги в интернете можно потом проводить.
Но вместо того, чтобы немедленно сесть за создание модной обучающей книжки, Тони спустился в подвал. Осмотрел свои запасы холстов и красок. Прямо скажем, негусто. Давно их не пополнял. И совершенно напрасно. Будь ты хоть сто раз мистическим существом никому не понятной природы, а особо расслабляться не следует: буквально в любой момент в тебе может проснуться дикий первобытный художник и потребовать в хищные волосатые лапы щетинную кисть.
Короче, три холста, натянутых на подрамники, он в подвале нашел. Один подрамник кривой, как тропы пьяных сновидцев, но два других вполне ничего. «И несколько тюбиков краски – масляной, не акрила, сохнуть будут примерно вечно, зато как она пахнет! – вспомнил Тони. – Это же лучший в мире запах – масляной краски и разбавителя, вот он, почти половина флакона, спасибо, боже, номер четыре, пинен.
Как же я, оказывается, соскучился! Ну, сам дурак – так долго не рисовать. Чуть ли не с прошлого года, – думал Тони, с усилием выдавливая на палитру подсохшие краски из тюбиков. Изумрудная, травяная, виридоновая зеленая, окись хрома, желтые охры с кадмием – ну и набор! Сезонный, для осенних пейзажей. Как будто нам с природой выдали один комплект на двоих», – понял Тони, поглядев в то окно, из которого виден обычный двор, тот самый, куда попадаешь, когда выходишь из дома, а не с трудом постижимое черт знает что.
Ничего не готовил, даже какой-нибудь дежурный суп на плиту не поставил, был совершенно уверен, что сегодня в кафе никто не придет. Обычно именно так и бывает: если Тони не до готовки, клиенты и не приходят – вот уже хотя бы поэтому имеет смысл держать не какое попало, а волшебное невидимое кафе, наваждение класса Эль-восемнадцать, как Стефан его называет. Когда не хочешь работать, ты как бы вовсе не существуешь ни для кого, кроме близких друзей, которые, если что, сами картошку почистят и сварят. Или пожарят. И может быть даже, если звезды удачно встанут, не спалят при этом ни единой сковороды.
Но на закате, когда Тони поневоле прервал работу, потому что стало слишком темно, и как раз прикидывал, принести из подсобки специальный прожектор или просто включить верхний свет, дверь распахнулась, и в кафе нетвердой походкой вошел Вечный демон Виктор Бенедиктович. Отличный мужик, но близким другом Тони его не назвал бы. И даже постоянным клиентом. Демон Виктор Бенедиктович – редкий гость. Поэтому чистить картошку его не посадишь. И в супермаркет за хлебом для бутербродов не попросишь сгонять.
Тони приготовился извиниться: «Сегодня кухня закрыта», – в утешение налить гостю рюмку настойки за счет заведения и распрощаться до лучших (для клиентов) времен. Но демон Виктор Бенедиктович сказал с порога таким трагическим голосом, словно пришел пробоваться на роль короля Лира:
– Как чувствовал, что окажусь тут некстати, ноги сами поворачивали назад. Но я все равно пришел. Извините. В другой день не стал бы столь бесцеремонно навязывать вам свое общество. Но это мой самый последний шанс еще раз отведать вашего Немилосердного супа. Нынче домой ухожу.
– Домой? – удивленно переспросил Тони, который еще толком не вернулся к реальности, вернее, к тому, что здесь ее с грехом пополам заменяет, и теперь тщетно пытался сообразить, при чем тут какой-то дом.
– Командировка внезапно закончилась, – объяснил демон Виктор Бенедиктович. – Знаете, сам до сих пор не могу поверить, что все настолько удачно сложилось! Я еще в полдень мог отсюда уйти. Но решил дотерпеть до вечера и зайти попрощаться – с вами и с вашим великим Немилосердным супом. Честно говоря, в первую очередь с ним.
После таких его слов повар Тони молча отодвинул в сторону беснующегося художника Тони и пошел к плите. Потому что не каждый день сюда являются демоны – то есть сами-то демоны как раз практически каждый день, но демоны, желающие в последний раз вкусить Немилосердного супа перед отбытием в свой удивительный демонический мир, все-таки далеко не каждый. На самом деле Виктор Бенедиктович вообще первый такой. Свинством было бы разбить ему сердце. В смысле, не накормить.
– Только придется подождать, – сказал Тони гостю. – Как минимум, полчаса. Я могу ускорить некоторые процессы без ущерба для конечного результата, но есть несколько ключевых моментов, когда суп лучше не трогать. Он должен входить во вкус с удобной ему скоростью, без грубого вмешательства, сам.
Демон Виктор Бенедиктович кивнул:
– Конечно-конечно! Не торопитесь. Пусть варится, сколько надо. Полдня ждал и еще подожду.
Суп варил в самой большой кастрюле на двадцать пять литров – чего мелочиться. Не пропадет. Немилосердного супа много не бывает, это давно известно. Особенно в такие холодные осенние вечера. Ну и, в общем, Тони уже понимал, что за едоками дело не станет. Предчувствовал их скорое появление. Совсем не сердился, что нарушились его планы всю ночь беспрепятственно красить холсты, но удивлялся: раньше я всегда сам командовал парадом событий, как мне надо, так все и складывалось. Почему вдруг сегодня нет?
Демон Виктор Бенедиктович съел три большие тарелки Немилосердного супа, ну и Тони с ним за компанию полторы. Выпили на дорожку по рюмке настойки на несбывшихся диких сливах, она простая, но силы и нежности в ней, пожалуй, побольше, чем во всех остальных. Потом гость положил на стойку бумажник, сказал: «Мне больше не надо, а вам пригодится. Вы же продукты, как нормальный человек покупаете, а не достаете откуда-нибудь с речного дна». Судя по толщине бумажника, это был самый дорогой ужин в мире. Льют сиротские слезы Рамзи и Дюкасс
[21]!
С трудом, кряхтя, едва сгибая колени, демон Виктор Бенедиктович вскарабкался на подоконник, на прощание обернулся, улыбнулся так ослепительно, что из-под морщинистого человеческого лица явственно проступил причудливый полуптичий лик, вспыхнул разноцветным праздничным пламенем и взлетел в затянутое тучами небо альтернативно падучей звездой.
