Часть четвертая. Конец и начало
Думаю, сейчас мы здесь не нужны. Думаю, лучше быстро и тихо уйти.
Э. Несбит, «Дети железной дороги»
Флоренс
Комплекс Королевского судного двора находится близко к Институту искусств Курто, в том районе Лондона, который ей был очень хорошо знаком. Лучи солнца пробивались сквозь утренние серо-лиловые дождевые тучи. Когда Флоренс прошла по огромному залу здания, построенного в стиле викторианской готики, где вокруг нее сновали мужчины и женщины в черном, она вынуждена была зажмуриться, ступив на тротуар. Ее приветствовала огромная толпа. Люди что-то кричали, скандировали… До сих пор сомневаясь, правильно ли расслышала слова судьи, она была совершенно ошарашена.
На улице собрались зеваки и телевизионщики с камерами. Флоренс, еще не оправившаяся от шока, остановилась. Протестующие размахивали плакатами. Неужели ее так сильно ненавидят? «Газуйте отсюда!» – гласил один из транспарантов. И тут Флоренс вспомнила, что, когда утром чистила зубы в квартире Джима и хмуро глядела на свое отражение в зеркале, краем уха слушала по радио новости. Ну конечно, сегодня в апелляционном суде должны были пройти слушания о правах какой-то газодобывающей компании на бурение в Сассексе с целью добычи сланцевого газа.
Одним из признаков паранойи является убежденность в том, что все против тебя ополчились. Но нет, не сегодня. Флоренс судорожно рассмеялась и с нескрываемым облегчением пошла навстречу сердитой толпе. Она была отчасти тронута силой убежденности и страстью, горевшей в глазах людей. Она тоже когда-то была такой, но теперь, когда она отказалась от самообмана, вскрыла истину в своей печальной, странной жизни, теперь она не знала, что, черт побери, будет делать.
Флоренс покачала головой, пытаясь сохранять спокойствие и найти место, где можно прорваться сквозь толпу.
«Дело не о научном споре и не об академической некомпетентности. Дело об обмане и мошенническом получении дохода, основанном на презумпции добросовестности. Вы заставили общественность поверить, что являетесь искусствоведом, не только написавшим сценарий авторского документального сериала, но и выпустившим привязанную к этому сериалу книгу, за которую получили немалый аванс, а именно пятьдесят тысяч фунтов стерлингов от издательства «Робертс Миллер пресс». Управляющий директор издательства мисс Хопкин утверждает, что поверила, как и вся общественность, что вы являетесь автором этой книги, которая содержит такой мощный научно-исследовательский материал, что способна привлечь хвалебные отзывы не только научного мира, но и телевизионного зрительского сообщества, и простых читателей. Таким образом, вы получили сто тысяч фунтов стерлингов за новую книгу, не считая значительных авторских отчислений за вашу первую книгу. Профессор Коннолли, дело, возбужденное против вас профессором Винтер, – это дело о доверии к авторитету. Профессор Винтер, судя по всему, выдающийся эксперт в своей области, и ваша циничная попытка эксплуатации ее познаний, ваша наглость и откровенное предательство вызывают откровенное возмущение. Я нахожу профессора Винтер достойной доверия, а вам назначаю оплату всех издержек по этому делу. Жалоба истицы удовлетворена».
Она не сошла с ума, не ослышалась, правда? Совершив странный, совершенно несвойственный ей поступок, она победила?
После оглашения решения суда Флоренс какое-то время стояла возле узкой деревянной скамьи, не зная, что делать дальше. Адвокат, цветущий молодой человек по имени Доминик, похлопал ее по плечу и испарился. Джима она видела утром, но он читал лекции и не мог прийти на суд. Люси прийти тоже не могла, конечно. Не могли оказаться тут и Билл, и Марта. Флоренс всех отфутболила.
Прежде она думала, что близка с братом. Нет, они с Биллом не перезванивались ежедневно, однако время от времени болтали – не подолгу, потихоньку. Билл рассказывал ей о деревне, о том, что она пропустила в тамошней жизни, спрашивал о работе – в общем, всякое такое. Билл был забавный и добрый. Очень добрый. А еще он был спокойный и всегда видел события в перспективе. Вернее, раньше он был спокойный. А теперь он словно настроился против нее. И не с кем было Флоренс поговорить о том вечере, когда умер отец. В общем, теперь она осталась одна. И лучше к этому привыкнуть.
Да-да, привыкнуть. Теперь ко многому предстояло привыкать. Флоренс часто заморгала и зажмурилась. Ей так хотелось обрести мгновение покоя на солнечной улице!..
Стоявший рядом молодой человек с блокнотом, неряшливо одетый, подозрительно на нее поглядывал, и Флоренс, демонстративно отвернувшись, стала вертеть пуговицу своего нового костюмного пиджака, приобретенного за день до начала судебного процесса.
«Ты должна быть в чем-то таком… немного деловом, – сказал ей Джим и рассмеялся, глядя на то, как она смущена. – Нельзя появиться в зале суда в пятнистой юбке, расшитой маленькими зеркальцами, или вон в том платье с огромными карманами. Даже я так думаю». Из уст Джима это был сильнейший аргумент, если учесть, что сам он с марта по сентябрь разгуливал в штанах и рубашках из мятой марлевки. В общем, Флоренс отправилась в благотворительный магазин на Аппер-стрит и вернулась домой с этим пиджаком, которым была очень довольна.
Сегодня она сомневалась, какой же пиджак в итоге купила – мужской или женский. Висел-то он на вешалке с женскими вещами, но выглядел просто жутко. В нем Флоренс напоминала бизнесмена из телесериала типа «Даллас».
Она снова расстегнула пуговицу и всмотрелась в даль – не идет ли автобус, на котором можно доехать до дома, где жил Джим. И тут ее окликнули:
– Ну что, довольна?
Флоренс обернулась, сердце застучало как бешеное.
– О, Питер! Я думала, ты… Впрочем, не имеет значения. Да, я довольна. Спасибо.
«Спасибо» прозвучало более триумфально, чем ей хотелось.
Питер Коннолли стоял в нескольких метрах от нее на краю толпы манифестантов. Его подбородок, как всегда во второй половине дня, покрывала черно-седая щетина. И вообще он порядком зарос. Волосы в ушах, в ноздрях. Не такой уж красавчик, если приглядеться.
Он кивнул на прощание своему адвокату и медленно пошел к Флоренс, а когда поравнялся с ней, изрек:
– Ну что ж, пожалуй, ты свою правду доказала. Ты действительно злобная старая вешалка, да?
– Все кончено, Питер. Хватит.
Он был так зол, что буквально брызгал слюной.
– Живешь в своей тоскливой маленькой квартирке со своими тоскливыми маленькими воспоминаниями и ждешь. Как паучиха в сети, поджидаешь, чтобы сцапать меня!
Питер сунул руки в карманы, сделал непроницаемое лицо и прошелся по кругу, подражая походке Флоренс. Протестующие против бурения с целью добычи сланцевого газа с любопытством посмотрели на него. Пара-тройка из них, узнав Питера, поддели друг дружку локтями.
– Питер!
Подошла Талита Лиф и прижала бледные пальцы к мятому рукаву синего льняного пиджака Питера. Он всегда надевал этот пиджак, когда его снимало телевидение. И был в нем в тот день, когда Флоренс увидела его в ресторане «Da Camillo» с двумя студентами и сделала вид, будто идет мимо, но остановилась поздороваться, и им пришлось ее пригласить…
