У Марты засосало под ложечкой, когда она вспомнила семилетнюю Флоренс, идущую по подъездной дороге. Рыжие косички вымазаны грязью, слишком длинная школьная юбка порвана. А Флоренс сосет большой палец и плачет, а потом заторможенно говорит: «Ох, я, кажется, упала». А еще – осы, которые ее чуть не убили, и заклинившая дверь. Книги с вырванными страницами, которые она попросту пропускала и читала дальше.
Флоренс… Марта посмотрела на часы, перевела взгляд за окно – как будто Фло могла вдруг приехать, хотя Марта прекрасно понимала, что это невозможно. Ей отчаянно захотелось увидеть ее, обнять свою угловатую, свирепую дочку, сообщить ей правду, попросить у нее прощенья, а еще сказать, какой она, ее мать, была глупой. Марта устало потерла глаза кончиками пальцев.
– Нам с Кэт нравилось, когда вокруг были люди, – продолжала говорить Люси. – И чтобы Левша рисовал что-то смешное. А ты пела. И помогала нам ставить пьесы. И самые странные напитки.
Марта не спускала глаз с лица внучки. Люси, милая Люси, ее честность, ее открытость. Люси, которая сказала ей правду, потому что никогда не умела врать. Люси, любившая этот дом и все, созданное Мартой, несмотря на тайны и недосказанности, которые – как теперь ощущала Марта – оплели Винтерфолд паутиной. Ей повсюду виделись шелковые паучьи сети.
«Значит, все же что-то из сделанного мной получилось. Люси всему поверила». Марте было ненавистно представлять Дейзи врагом, она не была такой! Но Марта вдруг поняла, что слишком долго оберегала ее, поддерживала. Может быть…
Ее сердце забилось чаще. Во рту появился странный металлический привкус. Страшно было даже подумать о том, что кому-то все виделось иначе. Что можно попробовать на все смотреть иначе.
И тем не менее она должна была это сделать. Марта заморгала и зажмурилась, и заставила себя задуматься о сказанном Люси.
– Яблочный… как же он назывался, твой любимый напиток? – спросила она чуть погодя. – Мы готовили его всякий раз, когда ты приезжала.
– Точно, – кивнула Люси. – Я любила «Яблочный Минго», а Кэт…
– «Банановую бомбу», – подхватила Марта. Она почувствовала, что ей стало легче дышать – словно невидимая тяжесть, давившая на грудь, исчезла. Вся любовь, которую она должна была отдать, похороненная так глубоко… «Кэт, Кэт, моя милая, милая девочка, что же я натворила, почему позволила тебе уехать вот так…» – «Банановая бомба» и у меня была любимая.
– Нет, самым лучшим был «Яблочный Минго», только Кэт нам ни за что не желала говорить, что там намешано, – очень серьезно сказала Люси. – Я до сих пор считаю, что она туда подливала кленовый сироп. И это было нечестно, потому что мы договорились не использовать сахар. И еще… Ой!
Люси вздрогнула, потому что Марта подошла к ней и убрала прядь волос с ее лба.
– Милая моя Люси. – Марта подвела пальцы под подбородок внучки, посмотрела на ее покрасневшие щеки, заглянула в красивые глаза цвета лесного ореха. – Спасибо тебе.
– За что? – рассмеялась Люси. – С тобой все хорошо, бабуля?
Марта обняла ее.
– «Яблочный Минго». – Она крепче прижала к себе Люси – так крепко, что та приглушенно пискнула.
– Ого, бабуля, ты сильна, ничего себе… – Люси отстранилась. – Ты о чем? Теперь ты мне веришь?
– Да, верю. – Марта задумалась. – Вот только… Да, верю. Но послушай, Люси. Нельзя быть счастливым постоянно. Жизнь – не золотая череда милых воспоминаний.
Люси печально улыбнулась.
– Конечно, я это понимаю, бабуля. Я тебе так и сказала, помнишь? Не забывай, что в тринадцать я пережила развод мамы и папы. Это было просто жутко, хотя мы все радовались, что они наконец приняли решение… И я помню, как папа женился на Карен – уж точно не самый приятный момент.
– Мне нравится Карен.
Люси вздернула брови, словно собралась что-то сказать, затем передумала и сказала другое:
– На самом деле… знаешь, самое печальное, что мне она тоже нравилась.
– Она не умерла, – сказала Марта.
Какое-то время обе молчали, стоя в сумрачной гостиной.
– Я никогда не перестану скучать по Левше, – призналась Люси. – И все же… – Она взяла Марту за руку и сплела свои пальцы с пальцами бабушки. – Я говорю себе: «Это ужасно – то, что ты ушел, но мы очень рады, что ты был с нами. Что мы знали тебя, что ты был в нашей жизни». Я грущу, но не могу не радоваться тому, что знала его так долго.
Марта положила руку на плечо Люси.
– Да, – проговорила она тихо, думая обо всех историях, для Люси неведомых. О том, что пережил ее дед, чтобы оказаться здесь, в Винтерфолде. О том, сколько радости он принес людям, как силен был его дух. Как он спас Кэсси, как забрал Флоренс, как они нашли друг друга… Все это – для другого дня. – Да, ты права. – Марта глубоко вздохнула и кивнула.
Теперь она видела выход. Видела, как начать все заново.
Она сказала:
– Ну хорошо. Это все меняет.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что довольно. Я снова у штурвала. Давай-ка поставим чайник и решим, что нам делать. Что буду делать я. – Она тихо добавила: – Теперь я все должна делать иначе.
Марта подошла к высокому шкафу в прихожей и взяла с полки несколько электрических лампочек.
– Время для электрических лампочек, – возвестила она, а Люси, успевшая уйти в кухню, крикнула оттуда:
– Что ты говоришь?
– Ничего, ничего.
Пока закипал чайник, Марта сняла зеленый шарф со старого кресла Левши, и Люси забралась на кресло, и встала на цыпочки, и вкрутила лампочку. Тут неожиданно кресло издало жалобный треск и покосилось. Люси испугалась и спрыгнула с кресла в то самое мгновение, когда оно рухнуло на пол. Щеки Люси покрылись пунцовым румянцем.
В страхе глядя на Марту, она пробормотала:
– Кресло Левши… Ой, бабуля. Мне так жалко. Я отдам его в починку.
Марта не спускала глаз с кресла.
– Господи! Ты не ушиблась?
– Я в полном порядке, – ответила Люси. – Я же знаю, как он любил это кресло, и…
Марта присела на корточки и провела рукой по гладкому, теплому дереву, прижала ладонь к потрескавшимся задним ножкам, одна из которых сильно подвернулась.
– Оно столько пережило, – покачала головой Марта и погладила щиколотку внучки. – Не переживай. Это я виновата.
Люси хотелось рассмеяться.
– Прости. Твоя толстожопая внучка сломала кресло.
– Старое кресло. Думаю, завтра нам надо с тобой съездить в Бат и купить новое. Да? А этого старого приятеля мы сожжем, – сказала Марта, отодвинула ногой кресло в сторону, встала и выпрямилась. – Легко пришло, легко ушло, моя дорогая. Так, теперь давай-ка попробуем заказать билеты.
