«Ты не хочешь кому-то об этом рассказать, Эм?»
– Не стоит никому рассказывать, – ответила Марта. – Пусть все думают, что она просто снова уехала.
– Да, – кивнул Дэвид.
– Я… Я думаю, что теперь она тут счастлива. А ты?
У Марты сорвался голос, нахлынули слабость и тоска. Она зарыдала, привалилась к Дэвиду, и он с трудом ее поддержал.
– Ты понимаешь меня?
– Да, да, конечно.
Тело Дейзи выкопали. Трое полицейских, судмедэксперт и патологоанатом. На клумбе с маргаритками поставили большую белую палатку. Свет от огромных дуговых ламп озарял дом. На земле появились новые коричневые холмики. Марта сидела у окна, смотрела на экспертов, пила чай, жевала имбирную коврижку и старалась внушить себе, что никто ее дочку уже не потревожит. А потом она встала и задернула шторы окна в столовой, выходившего на клумбу с маргаритками и сад. И с тех пор не открывала их.
Билл, Дейзи, Флоренс.
Ему было восемьдесят два. Немолод. Ближе к Рождеству Марте стало невыносимо видеться с кем бы то ни было, кроме близких родственников или совсем незнакомых людей, потому что кто-то из знакомых мог сказать: «Неплохо пожил все-таки – восемьдесят два», а Марта боялась, что после таких слов с собой не совладает.
«Он не говорил мне, что болен. Я могла бы помочь ему, а он мне не сказал. И я смотрела, как он умирает».
В итоге она прекратила ходить в деревню. Покупки для нее делала Карен, а когда под Новый год Карен переехала к Джо, покупки для Марты стал делать Билл. Билл и Люси.
Карен побывала в Винтерфолде в тот день, когда увезли Дейзи – через две или три недели после юбилейного обеда. Посидела с Мартой в столовой. Она привезла с собой лэптоп и делала вид, будто работает, но время от времени отрывала взгляд от экрана и отвлекала Марту каким-нибудь вопросом, шла в кухню и заваривала чай или приносила книгу.
От Карен исходили покой и здравомыслие в эти дни после ухода Дэвида, когда приближалось Рождество, и все должно было идти по заведенному обычаю. Марта была рада, что Карен рядом.
А сразу после Рождества Карен ушла от Билла и поселилась у Джо. Не осталось никого – ни Дэвида, ни Дейзи. Флоренс, Кэт и малыш, новый правнук, уехали. В Билле с трудом угадывался худенький, серьезный и хмурый мальчик. Марта думала, что Дэвид в детстве мог быть таким же. А потом опять думала о Билле. О малыше, который так любил ласкаться, который бегал с ней по аллеям, задавал вопросы, прыгая, как кенгуру, а потом уехал в университет изучать медицину и перед уходом обернулся на пороге – неуклюжий, угреватый восемнадцатилетний парень – и сказал: «Спасибо за прекрасную жизнь, мама».
Помахал рукой и уехал.
Билл, Дейзи, Флоренс.
Долгими зимними ночами Марта лежала без сна, смотрела в сине-черный потолок и прислушивалась к тишине за стенами дома. Совсем тихо не бывало никогда – то слышалось уханье сов, то от живой изгороди, где совершались ночные убийства, доносился визг или писк, то вдалеке лаяла одинокая собака, и всегда с ближайшего дерева звучала песня черного дрозда.
Однажды ночью Марта лежала, не отводя глаз от потолка, как будто это был экран кинотеатра, и вдруг повернула голову в сторону и посмотрела туда, где обычно спал Дэвид. Его подушку давно убрали, а книга, которую он читал, все еще лежала поверх одеяла. «День Шакала»
[95]. Из книжки торчала потрепанная зеленая плетеная закладка – ее сделала девятилетняя Кэт в скаутском лагере. Книгу Дэвид дочитал до середины.
Внезапно Марта увидела, что все вокруг нее покрыто тоской, словно небом. И словно небо, эту тоску невозможно было разорвать. Опять серый туман начал наполнять комнату: стелился по полу, заползал на кровать, покрывал Марту, будто вода.
Он никогда не вернется.
Он есть. Не думай об этом.
Он никогда не вернется, Марта. Ты бросила ком земли на его гроб. Ты навела порядок в его шкафу, выбросила все ненужное. Он мертв. Дэвид мертв.
Она стала сражаться с туманом – в буквальном смысле. Откинула одеяло, вышла из комнаты и надежно затворила дверь. Завихрились воспоминания. Дэвид в одних подштанниках красит стены в кухне. Дэвид с Биллом валяются на траве и слушают по радио трансляцию матча по крикету. Милое, полное надежды лицо Дэвида рядом в постели. Долгий печальный день, когда они забрали Флоренс у Кэсси из палаты в родильном доме, и радость во взгляде Дэвида, когда в гостиничном номере Марта держала малютку на руках. А вот он стонет и всхлипывает от страшного сна, да так громко, что Марта просыпается и будит его…
Она всегда была нужна ему, где бы он ни находился. Кто же теперь его обнимет, кто утешит, кто будет рядом, чтобы пригладить его волосы, подержать за руку и прошептать на ухо ласковые слова, кто поможет ему рисовать, готовить еду, построить дом – дом и семью? Он никогда не оставался без нее, и он был очень нужен ей, сейчас еще больше, чем когда бы то ни было. Хотя бы еще раз его увидеть, еще раз сказать ему главные слова, провести вместе еще один вечер…
Слезы потекли по щекам Марты. Ее вырвало. От тоски сдавило горло; вот-вот потеряет сознание. Она прислонилась к стене, тяжело дыша, всхлипывая и ловя ртом воздух. Некому было услышать ее в пустом доме. Некому.
Мало-помалу она отдышалась. Прижала руку к шее – скорее бы ушел удушающий ком. Затем выпрямилась и прижала ухо к двери спальни, словно могла что-то услышать.
В доме царила тишина.
– Он где-то здесь, – пробормотала Марта тихонечко.
Стоя в темноте, она улыбнулась, вдруг все поняв. И сразу решила, что никому ни слова об этом не скажет.
Просто нужно подготовиться, кое-что сделать, и тогда она снова его увидит.
Марта перестала уходить на ночь в свою комнату – спала в комнате Кэт, крепко обнимая старую лоскутную подушку с синей аппликацией в виде ее имени; от подушки исходил еле заметный запах. Она не отвечала на звонки Люси, потому что Люси хотела приезжать и заботиться о ней, командовать, совать всюду нос и во все вникать. Марта не могла позволить Люси разгуляться.
Марта стала ездить за покупками в Бат. Ходила по супермаркету, катила перед собой корзину и составляла меню на ужин, а порой встречала людей, похожих на себя. С пустыми глазами, с гладкими холодными лицами. И тогда Марта думала: «Я знаю, почему они такие. Они тоже кого-то ждут. Надеются, что те скоро вернутся».
Она не прибирала в доме, не заглядывала в почтовый ящик и не отвечала на звонки. Она читала и перечитывала старые книжки по садоводству. Узнавала название каждого растения, интересовалась, какая ему нужна почва, откуда оно родом, из какого семейства. И все запоминала – на всякий случай. Вдруг кто-нибудь заведет разговор о Дэвиде, мол, как это печально, тогда она могла бы просто кивать, улыбаться и не слушать, а перебирать в памяти разные сорта незабудок. Не будет слушать подобные слова – и не впустит их в свою жизнь. С самого первого дня, с того дня, когда она встретилась с Дэвидом, а у него на голове была та дурацкая шляпа, когда они вместе ушли от своего прошлого к будущему, он всегда был с ней рядом.
