Дейзи произвела тогда сильное впечатление – когда разглагольствовала насчет безграмотности, чистой питьевой воды и женского образования. Заставила Флоренс почувствовать себя никчемной – как водится. Оказывается, Дейзи наградили медалью, но говорить об этом она не хотела (собственно говоря, всем о медали сообщила Марта). Она много разъезжала, чтобы посмотреть, как продвигается работа по другим проектам. Сказала, что приедет на Рождество – может быть, ей удастся снова повидать Кэт?
В итоге на Рождество Дейзи не приехала, потому что школа была открыта и в Новый год, и еще какое-то время после праздников. Она прислала посылкой бумажные фонарики – складные бежевые и красные звезды с дырочками в форме звездочек, сквозь которые проникал свет. Марта развесила фонарики в столовой, и все они выпили за здоровье Дейзи, у которой наконец дела пошли на лад.
Дейзи появилась летом, два года спустя, на свадьбе Билла и Карен. С тех пор Флоренс с нетерпением ждала новой встречи с ней, надеялась, что все наладится. Тогда она была невероятно счастлива. Роман с Питером Коннолли был в апогее, и она впервые в жизни чувствовала, что вселенная к ней благосклонна, что она больше не уродина, как ее называли за спиной. Вот и Дейзи тоже – она перестала быть жестоким ребенком, который наводил страх на Флоренс. В самые страшные мгновения детства она боялась, что Дейзи ее убьет. Сестра! Родная!.. Конечно же, она ошибалась.
«Ты вроде подстриглась со времени нашей последней встречи, Фло… Вот уж не думала, что ты решишься!» И Дейзи небрежно провела рукой по каштановым, тронутым сединой, стриженным «ежиком» волосам Флоренс. Та от неожиданности отпрянула. Она напрочь забыла, что ее сестрица всегда отличалась большой несдержанностью в движениях. Когда Дейзи была совсем маленькая, она порой обнимала незнакомых людей, во время постановки Рождественской мистерии стала гладить руку учительницы, а когда доктор Филлипс перевязывал руку Флоренс после случая с растрепанной веревкой на качелях, Дейзи его больно ущипнула.
Нет, слишком широка оказалась пропасть между ними, Флоренс не могла дотянуться до сестры. За завтраком после свадьбы Дейзи нервничала, ерзала на стуле, то и дело встревала в разговоры и проделывала длинными тонкими пальцами дырочки в хлебном рулете на своей тарелке. Ничего не ела. В тот день их отец должен был лечь в больницу на давно запланированную операцию на колене, а когда Марта спросила, может ли Флоренс отвезти его в больницу, пришлось объяснять, что, к сожалению, после обеда ей обязательно нужно ехать в Лондон, на конференцию по творчеству Пьеро делла Франческа. Флоренс пыталась объяснить это и заодно узнать, сможет ли она еще увидеться с Дейзи в Лондоне до ее отъезда, а Дейзи, с презрительной надменностью старшей сестры по отношению ко всем достижениям младшей, только рассмеялась.
«Какая ты потешная, Фло. Наслаждайся своей конференцией. На здоровье! А я скоро улетаю, и мы не увидимся. Мне нужно собирать деньги на реальные проблемы. Например, на рытье колодцев, чтобы людям было что пить. И на устройство канализации, чтобы они не умирали от заразы, понимаешь?»
Она послала Флоренс воздушный поцелуй, вышла из кухни и весь день проторчала в своей комнате. Это была их последняя встреча.
Теперь, глядя на электронное письмо от Дейзи, Флоренс стала потирать руки и хмуриться. Она читала и перечитывала электронное письмо до тех пор, пока оно окончательно не потеряло значение. «Все сложно».
– Фло! Твоя пышка почти совсем остыла! – Тяжелая дверь распахнулась, и на пороге возникла Марта. – Чем ты занята?
– Да ничем, ничем! Просто немного поработала. Проверила почту.
Марта прищурилась и сунула руки в карманы полинявшего синего халата.
– Вот как? Ну, хорошо.
– Сейчас приду. Сейчас.
Фло нажала клавишу «стереть», и письмо от Дейзи упало в виртуальную мусорную корзинку. Глядя на экран монитора, Флоренс вспомнила о пластиковых пакетах от чипсов, которые они с Биллом и Дейзи, бывало, поджаривали над костром и смотрели, как пакеты коробятся и сморщиваются. Потом они пользовались этими кусочками пластика, как жетонами. Тот, у кого их набиралось больше, считался победителем. Флоренс пыталась рассказать об этом одной девочке в школе: «Летом мы играем в лесу, и у нас есть жетоны из расплавленных пакетов от чипсов. Мы ими как бы расплачиваемся друг с другом. У кого жетонов набирается больше, тот король или королева дня».
Как это обычно бывало с разными моментами жизни семейства Винтеров, рассказ был встречен непониманием.
– Чему ты улыбаешься? – спросила Марта.
Ее голос звучал легко, но Флоренс показалось, что мать, прислонившаяся к дверному косяку, выглядит как-то неестественно.
– Да вот вспомнила, как мы жгли костры в саду и плавили пластиковые пакеты от чипсов. – Флоренс встала. – То и дело мысленно возвращаюсь к тем временам. Может быть… может быть, дело в зиме, – робко закончила она фразу, глядя за окно на непрекращающийся дождь. – Какой ужасный день.
– Да, просто кошмар, улицу перейти невозможно, сплошные лужи! Даже здесь, на возвышенности. Джо еле до нас добрался.
– Джо?
– Джо Торн, повар, будет готовить угощение на пятницу и субботу. Потрясающе симпатичный. Пойдем, познакомишься с ним и попьешь чая. – Марта взяла дочку под руку. – С тех пор как приехала, ты только и делаешь, что работаешь.
– Ну да… Знаешь, в колледже произошло нечто странное.
Марта остановилась.
– Что именно?
– О, похоже на плагиат. Боюсь, дело до суда дойдет, – сказала Флоренс.
Произнесенные вслух, эти слова прозвучали просто фантастически. Неужели она действительно осмелится отправить это письмо Джорджу Ловеллу? Запечатает в конверт и отнесет на почту?
– До суда? К тебе же это не имеет отношения? – Марта ласково погладила руку Флоренс. – Тебе никогда ни у кого ничего красть не приходилось, верно?.. Смотрите, кто пришел! – возгласила она, переступив порог кухни.
Кухня выглядела аккуратнее обычного. Флоренс огляделась по сторонам и поняла, что к порядку приложил руку профессиональный повар. Посреди обычного милого бардака она заметила ровные ряды канапе. В углу горланило радио – третий канал. Марта стала глуховата, хотя и не желала в этом признаваться.
Отец Флоренс сидел в кресле и разгадывал кроссворд. Он покусывал карандаш, а другая его рука, распухшая, лежала на колене.
– Привет, милая, – сказал Дэвид. – С миром науки на сегодня покончено?
Флоренс положила руку на плечо отца и села рядом с ним.
– Да. Спасибо, папа. Прости, что пришлось тебя выселить из кабинета. Мне нужно было… кое о чем позаботиться.
Тепло улыбнувшись, Дэвид похлопал ее по руке.
– Ничего страшного.
– Папа… – начала было она, но тут хлопнула дверь черного хода, и вошел высокий темноволосый мужчина.
– О черт… Простите, – спохватился он. – Могу я протиснуться? – Мужчина пробрался к чугунной плите за спиной Флоренс и вытащил оттуда противень с маленькими тарталетками – желтыми, как яичный желток, похожими на цветы подсолнуха. Он поставил противень остужаться на подставку, а в духовку поставил другой и закрыл дверцу. – Прошу прощения. Еще минута – и они бы подгорели. – Он вытер руки фартуком. – Здравствуйте. Меня зовут Джо. А вы, видимо, Дейзи.
