– Может. У него и футболка есть, и все прочее.
– Неужели черно-желтая?
– Именно.
Человек-Пчела был неотъемлемой частью их отдыха на море в Дорсете. Он появлялся на пляже ближе к середине дня, неизменно одетый в черные трикотажные штаны, черную бейсболку, в черную с желтым полосатую футболку и большущие черные очки. Веса в нем было порядка трех сотен фунтов, и он очень медленно прогуливался по променаду. Однажды Люси сказала Кэт, что видела, как Человек-Пчела помочился на привязанную к столбу собаку, но Кэт в это не поверила. Люси была немножко фантазерка.
Кэт забралась в кресло поглубже.
– Фантастика. И где же ты его увидела?
– По дороге на работу. У него огромные наушники. Слушает Бон Джови и «Guns & Roses» на полной громкости.
Кэт не смогла удержаться от смеха. Ком, сдавивший горло, начал мало-помалу рассасываться.
– Пожалуйста, пожалуйста, сфотографируй его! – попросила она. – Ты должна его сфотографировать!
– Постараюсь сделать это незаметно. Обычно он проходит мимо меня, когда я иду по Кингслэнд-Роуд.
– Далстон? Что ты там делаешь, Люс?
– Ну… живу, – ответила Люси. – Тут очень мило.
– Уезжай оттуда. Далстон был самым криминальным районом, когда я училась в Лондоне.
– А ты когда отсюда уехала? – с упреком спросила Люси. – Восемь лет назад? Далстон теперь что-то… что-то наподобие нового Хокстона.
– Да, похоже, я сморозила глупость.
Последовала пауза.
– Послушай, – сказала Люси немного смущенно, – я не задержу тебя надолго. Просто хотела узнать, собираешься ли ты приехать на праздник к бабуле в следующем месяце.
– Гм… Надеюсь, – ответила Кэт.
– О…
Кэт услышала в голосе Люси разочарование. Она понимала, что Люси просто так не позвонила бы, что сестра соскучилась по ней, поэтому поспешно добавила:
– Приеду, да. Точно. Просто мне нужно забронировать билет и… ну, и еще кое-что по мелочам.
– О, здорово!
Люси искренне обрадовалась, и Кэт стало тепло.
– Это так здорово, – повторила Люси.
– Спасибо тебе! – воскликнула Кэт и с любопытством добавила: – Кстати, ты не догадываешься, что означают странности в этом приглашении?
– Понятия не имею.
Возникла небольшая пауза. Кэт жалела о том, что нет такой кнопки, которую можно было бы нажать и перенестись в ту радость, которую она когда-то делила с Люси, в легкость, которая возникала между ними всякий раз, когда они встречались в дни школьных каникул, в банковские выходные, на Рождество. Клер, мать Люси, часто уезжала, и тогда Билл забирал дочку в Винтерфолд. А кроме того, каждое лето девочек увозили в Дорсет, и там они жили в коттедже старого друга бабушки и дедушки на берегу залива Стадленд-Бей. Хотя между ними была разница в несколько лет, им нравилось общаться, и какое-то время они скорее были родными сестрами, нежели кузинами. Люси, дерзкая и наделенная богатым воображением, придумывала пьесы и песенки. Мастеровитая Кэт могла сделать руками что угодно – прически для пьесы про греческих богов и пушистые хвосты для пьесы по книжке «Лев, колдунья и платяной шкаф», а однажды она попала в большую беду – тем летом, когда разрезала платья своей матери, чтобы сшить одежду для кукол.
Марта вышла из себя, когда после начала школьных каникул застала Кэт и Люси за тем, что они изготавливали платьица для кукол из лоскутов платьев Дейзи, скрепляя их между собой с помощью здоровенного степлера. Никогда раньше Кэт не видела свою бабушку такой сердитой. Морщины на красивом нежном лице Марты превратились в гримасу гнева, краешки ноздрей покраснели, тонкие брови выгнулись дугами. Она даже зубы оскалила и стала похожей на рассвирепевшую кошку.
– Это комната Дейзи! Она оставила эти платья для тебя, Кэт! Когда уезжала. Ты помнишь?
– Как я могу помнить? Мне был всего один месяц.
– Не дерзи!
Кэт была почти уверена, что бабушка даст ей пощечину.
– Она сказала, чтобы их никому не отдавали, и уж точно она не хотела, чтобы ты их испортила. Как… как ты могла? – Марта взяла в руки бесформенные лоскуты, и они, выскользнув из ее пальцев, упали на пол. – Только это, только это она подарила тебе! Она хотела, чтобы эти платья были твоими, а ты их уничтожила. Я не могу… нет, не могу…
В ее глазах набрякли прозрачные лужицы слез. Она отвернулась и вышла.
Кэт было велено до утра не выходить из своей комнаты, а Люси положили спать на полу в комнате отца. Цветастые длинные платья от Лоры Эшли, какие могла бы носить средневековая принцесса, и скромное фиолетовое бархатное, и белое кружевное для конфирмации, и шелковые сарафаны с принтом – все, что было порезано на мелкие кусочки, куда-то унесли, и больше Кэт никогда не видела этих покалеченных вещей. Каникулы потянулись своим чередом, завертелась непрерывная карусель глупых голосов, смешных танцев, спрятанных сокровищ и песенок. Но все уже было не так, как раньше. После несчастья с испорченными платьями Кэт никогда не говорила с бабушкой о своей матери.
– Если по-честному, – сказала Люси, нарушив молчание, – там все довольно странно. И приглашение – только часть этих странностей.
От страха у Кэт противно засосало под ложечкой.
– Вот и мне показалось, что приглашение как-то необычно написано.
– Похоже, бабушка решила что-то всем нам сообщить…
– У нее все хорошо?
– Думаю, да. В смысле ей вот-вот исполнится восемьдесят. – Люси шумно вдохнула. – Левша немного сдал.
– Правда? Откуда ты знаешь? Что с ним? Что он…
Слова, что называется, умерли во рту у Кэт. Поезжай домой, сама все увидишь.
– Дело не в нем.
– А в ком? – спросила Кэт.
Она не могла понять, на что намекает кузина, но почувствовала страх. Люси для нее была чем-то наподобие ворот в Винтерфолд, в мир, который Кэт пришлось для себя закрыть.
Люси вновь шумно и хрипло вдохнула.
– Ох, даже не знаю… Чем больше я думаю обо всем этом… Может, не стоит говорить.
– Слушай, Люс, – промолвила Кэт. – Если не хочешь – не говори.
– Это касается моего отца. Его и Карен. Я волнуюсь за него. Вернее, за нее.
– То есть?
– Что-то происходит. – Люси поцокала языком. – Полагаю… В последний раз, когда я была там, я слышала, как она разговаривала с кем-то по телефону. Я уверена: у нее роман.
– О нет, Люс! – Кэт поставила на столик бокал с вином. – Правда? Разве она не могла разговаривать с твоим отцом?
– Папа был в ванной. И распевал что-то из «Гондольеров»
[64]. Я точно знаю, она говорила не с ним. Это было… понятно. – Голос Люси зазвучал отстраненно. – Причем с таким волнением… Она была счастлива. Я давным-давно не слышала у нее такого радостного голоса. О, бедный мой папа. Я так и знала, что она его огорчит! – сердито выплюнула Люси. – Черт побери, стоило ее лишь увидеть…
