Вдруг Марта поймала себя на том, что не знает, что сказать, и ком отчаяния с такой силой сжал ее горло, что она едва не задохнулась.
– Я тоскую по тебе, Дэвид, – наконец выговорила она со слезами на глазах.
– Знаю, Эм, – произнес Дэвид.
– Я все спутала, все испортила. Не следовало мне устраивать тот праздник.
– Нет, милая. Они должны были узнать правду.
– Но я потеряла тебя.
– Я все равно ушел бы. – Он словно менялся прямо у нее на глазах. Неужели действительно в его волосах стало меньше седины и сам он стал моложе? – Эм, я умирал, тут ничего не поделаешь. Ты должна была сказать им правду про Дейзи. А я должен был умереть. Таковы факты. Всему свое время.
«Всему свое время». Впервые в жизни Марта в это поверила.
– Да.
Стол был слишком широким. Она не могла дотянуться до Дэвида, прикоснуться к нему. Она растерялась.
– Мне так плохо без тебя здесь. Ненавижу этот дом без тебя.
– Знаю. Но раньше… – проговорил Дэвид, – раньше… мы этот дом так любили. Мы были счастливы здесь. Мы и сейчас счастливы.
Марта утерла глаза тыльной стороной ладони.
– А то, что я затеяла сегодня, правильно?
– Конечно, да, – ответил Дэвид.
– Я уже не понимаю. Я теперь как-то совсем ни на чем не могу сосредоточиться. Все считают, что мне стало намного лучше, но это не так. Я… мы… мы…
У нее сорвался голос, Марта всхлипнула, склонила голову и стала растирать рукой грудь.
А Дэвид сказал:
– Я здесь, ты это знаешь. Я всегда с тобой. Я никогда не уйду.
Он протянул руки к ней, через стол. Руки. Марта смотрела на них. Сильные и крепкие.
Марта подалась вперед, попыталась притронуться к его пальцам, а он не шевельнулся.
– Не могу дотянуться до тебя… – Слезы заливали ее глаза. – Дэвид, я не могу…
Она встала, пошатнулась, а когда посмотрела на Дэвида, он пропал.
Кто-то постучал, тихо постучал в заднюю дверь. Марта вздрогнула и обернулась. «Я была здесь. И он был здесь».
– Марта? – Дверь скрипнула и открылась.
– Ма?
Вошла Карен с крошечной дочкой на руках, за ней следом – Билл.
– Все хорошо? – спросила Карен, пристально глядя на Марту. – Вы так бледны.
Марта оторопело смотрела по сторонам. Ведь он еще здесь, верно? За дверью, где-то совсем рядом.
– Я… Вы никого не видели?
Билл присмотрелся к матери.
– Кого?
– Я… никого. – Марта покачала головой, поцеловала в щеку невестку и погладила темные волосы внучки. Она решила вести себя так, словно все нормально, словно его и не было с ней рядом только что. Хотя, конечно, он был. Марта посмотрела за спины сына и невестки, и ей показалось, что она заметила там Дэвида – у двери, ведущей в столовую. Правда, может быть, это всего-навсего свежий ветерок взметнул шторы.
Марта перевела взгляд на стол и увидела кружку с чаем, из которой пил Дэвид. Наполовину пустую.
– Ну что, все готово?
– Что?
– Ланч в честь Флоренс?
– Ее еще нет. Пока нет. А так – все готово. – Марта поморгала, пытаясь сосредоточиться. – Знаешь, Билл, я сегодня вспоминала тот летний праздник.
– Тот, когда Флоренс напилась джина и распевала «Luck Be a Lady»
[120], высунувшись из окошка ванной?
– Нет. Другую. Жуткую.
– О, мой бог. Что тут скажешь… – Билл потер глаза. – Грандиозная была вечеринка.
– Не для Джеральда, ясное дело, – усмехнулась Марта.
– Конечно, – сокрушенно кивнул Билл. – Бедолага Джеральд. Я вечно о нем забываю.
– А что тогда случилось? – спросила Карен.
– Ну… – начал было Билл, но запнулся. – Это было давно. Быльем поросло.
Кухонная дверь стукнула с такой силой, что все вздрогнули. Марта резко обернулась, однако ничего и никого не увидела. Белла проснулась и расплакалась.
– Когда она просыпается, я должна ее кормить, – сказала Карен. – Билл, у тебя моя…
Они исчезли в холле, негромко переговариваясь.
И тут прозвучал голос:
– Не думала, что так долго просплю. А что это был за чертовский грохот?
На пороге стоял человек – до такой степени похожий на Дэвида, что Марта снова вздрогнула, и у нее вдруг онемели руки.
Лица у них были одной формы, и глаза совершенно одинаковые. Только она была младше, и морщин у нее на лице было не так много, и кожа гладкая. Немного полноватая… впрочем, скорее статная. Сдержанная, пожалуй, чуть стеснительная. Когда она приехала вчера вечером, разговор дался Марте с трудом. Они не виделись почти пятьдесят лет, и обе остро ощущали отсутствие Дэвида, его талант вести легкую, непринужденную беседу.
Серебристо-золотые волосы были аккуратно собраны в старомодный шиньон. Воплощение элегантности. Как и ее брат, она себя создала и переделала.
– Кэсси, – проговорила Марта.
Та шагнула вперед.
– Хорошо ли ты спала?
– Хорошо. Я проснулась давно. Приняла ванну и смотрела старые комиксы Дэвида с Уилбуром.
Она вошла в кухню. Марта взяла ее за руки.
– Я рада, что ты приехала. Спасибо тебе.
– Что ж, он этого хотел. Он хотел, чтобы я сюда приехала, когда он был жив. Мне… мне жаль. Жаль, что я не приехала раньше.
– А он мне даже не сказал, что встречался с тобой… – Марта крепче сжала руки Кэсси. – Я несколько месяцев не заходила в его кабинет, понимаешь? Я не видела твоего письма.
Она несколько раз ездила в Лондон и разыскивала сестру Дэвида. Сидела в государственном архиве района Кью, просматривала книги записей приютов и документы по переписи населения – и ничего не нашла. Она даже к Ангелу ходила и бродила по улицам, так хорошо знакомым Дэвиду, и все искала и искала женщину, похожую на него и на Флоренс. Однако все было тщетно, и Марта начала впадать в отчаяние.
Только три дня назад, когда она искала что-то для организаторов выставки Дэвида на Мюриэл-стрит, Марта наконец открыла маленький ящичек его письменного стола и увидела там письмо. Оно лежало поверх старых ластиков и огрызков карандашей, промокашек и стержней для шариковых ручек. Дэвид открывал этот ящик каждое утро, чтобы достать свои орудия труда, и видел письмо каждый день до самой смерти – с того дня, как оно пришло. А теперь, когда Дэвида не стало, никто не удосужился заглянуть в ящик, – и уж меньше всех туда собиралась заглядывать Марта.
