– Она надолго туда уехала?
Люси пожала плечами.
– Сказала – на два дня. Мол, должна одобрить выставку. Но я ей не верю.
– Ты о чем?
– Не знаю. Она сильно изменилась в последнее время.
– Еще как, – кивнула Кэт. – Она стала даже не такая, какой была, когда Левша был жив. Странно, да? Никак не могу взять в толк, что с ней случилось.
– Она такая… – Люси намазала маслом тост и посмотрела за окно. – Такая легкосердечная. Вот как это называется. Бедная бабуля. – Они немного помолчали, а потом Люси сказала: – Погляди, как красиво во дворе. Думаю, здорово я придумала – устроить на лужайке зону отдыха.
– Идея изумительная, – согласилась Кэт. – О, Люс, как же я рада снова тебя видеть!
Она окунула последний кусочек тоста в чашку с кофе и постаралась не расплакаться. В последние месяцы ее почти все доводило до слез. Она словно наверстывала годы самоконтроля. Она плакала, слушая новости, плакала, увидев мертвого кролика на обочине дороги. Плакала, когда воспитательница из нового детского сада сказала, что Люк «милый и добрый мальчик».
– Я тоже рада, Кэт. А ты по Парижу совсем-совсем не скучаешь? – задумчиво спросила Люси, пережевывая тост. – Или по чему-нибудь парижскому?
– По правильным круассанам. По гелю для душа «Маленький марселец». Как-то так. – Кэт растерялась. – Не особо. То есть скучаю, наверное, но по чему-то такому, что витает в воздухе. По ощущению, когда идешь рано утром по улицам и впитываешь волшебство. Это чувствуется даже в самые плохие дни.
– Что ж, – вздохнула Люси, – надо будет как-нибудь собраться и съездить туда. Я с удовольствием погуляю по Парижу. А ты покажешь мне достопримечательности.
Люси была младше, но всегда знала, что делать, чем заняться, – с детства.
– О, было бы здорово! Не хочу, чтобы Люк забыл эту часть своей жизни. – У Кэт вдруг пересохло во рту. – Пусть помнит, что он наполовину француз, даже если больше никогда не увидит Оливье.
Кэт впервые за долгое время произнесла ненавистное имя, и ее удивило, как оно для нее полегчало. Она стала сильной.
Две кузины сидели за столом друг напротив друга и улыбались. Сидели именно так, как всю жизнь садились за этот стол: Люси горбилась над едой, поставив ноги на перекладину между ножками стула, и слизывала крошки с пальцев. Кэт сидела на обшарпанном синем стуле, широко расставив локти, упершись ими в крышку стола и прижав кончики пальцев к щекам. И любовалась своей двоюродной сестрой, более юной, веселой и куда более энергичной, чем она.
– А знаешь, – внезапно проговорила Кэт, – Люк меня вчера спросил, какая у меня самая любимая песня, потому что у Зака любимая песня – «Firework» Кэти Перри, а все, что делает Зак, это просто совершенство. И я не знала, что ответить. Мне пришлось пойти наверх и порыться в старой коробке с CD, чтобы вспомнить, какая музыка мне нравилась. Словно… Да, сама виновата, и все-таки он превратил меня в ничто, этот Оливье.
– Себя-то ты с какой стати винишь, черт возьми? – возмутилась Люси. – У вас были токсичные отношения, Кэт. Не улыбайся и головой не мотай. Именно токсичные. Так с какого перепуга ты себя обвиняешь?
Кэт почувствовала, как вверх по шее ползут красные пятна. Она скрестила руки на груди и криво усмехнулась. Ей хотелось верить, что усмешка не вышла слишком горькой.
– Человек всегда винит себя, Люс, что бы ему ни говорили. Просто так получается. – В окно залетел порыв легкого ветерка, принес аромат жимолости и роз. Кэт встала. – Мне пора на работу. Ты точно сможешь забрать Люка?
– Точно, – ответила Люси. – А пока пойду немного полежу. Почитаю газету. Расслаблюсь и подумаю, что делать дальше.
– Будешь искать другую работу?
– Честно говоря, не думаю, что меня кто-то ждет с распростертыми объятиями, – вздохнула Люси.
– Как насчет того, чтобы сочинить бестселлер о нашем семействе? – Кэт заметила блеск в глазах кузины и воскликнула: – О, Люс, я угадала! Ты собираешься написать роман. Можно я придумаю название?
– Не говори глупостей. – Люси отнесла свою тарелку в раковину. – Не собираюсь я ничего писать, а собралась бы, так уж точно никому ничего не сказала бы.
Она с грохотом бросила в раковину ложку и вилку.
– Ладно, – помотала головой Кэт. – Как скажешь… Только пусть меня там будут звать Жакетта! Так романтично!
– В последний раз говорю: забудь. – Люси склонилась к раковине. – Не буду я ничего писать. По крайней мере, сейчас у меня полно дел с папой и Карен. Я обещала посидеть с Беллой, когда они вернутся от мамы Карен. А еще я обещала бабушке помощь в организации выставки Левши. Ее передвинули на октябрь, а люди меня уже о ней спрашивают. И только потом буду искать новую работу – такую, чтобы я ее не ненавидела.
– Поначалу новую работу никто не любит. Ну, то есть многие. Думаю, ты чересчур строга к себе.
– Ты уж мне поверь, это не так. – Люси подлила себе кофе и остановилась на пороге. – Честно. Не переживай за меня. Мне просто нужно немножко подождать, разобраться. Как Лизль
[113] в «Звуках музыки». Я знаю, что хочу стать писателем, но не уверена в том, как именно это сделать. Некоторые рождаются на свет, зная, чего хотят, – как мой папа. Он всегда хотел стать врачом. Или Левша – художником.
– Левша мне однажды сказал, что сначала терпеть не мог свое занятие. Ему хотелось стать серьезным художником, а его то и дело просили рисовать комиксы, иллюстрировать отзывы на игру Джона Гилгуда
[114] в «Ричарде II» или изображать дамочек, сидящих в очереди к ветеринару с больными попугаями. А его тянуло рассказать историю о тех местах, где он вырос, – но это никого не интересовало. И тут неведомо откуда возник Уилбур.
– Ну, это был его пес.
– Да, но внезапно возникла идея изобразить его в комиксах, я так понимаю. Я только хочу сказать, что Левша за долгие годы устал от Уилбура. Я помню его в слезах от артрита. Он говорил, что больше не может. Однако продолжал, верно? Он любил этого пса, потому что знал, что его любят другие люди. А он обожал ублажать людей, наш Левша. Он был великим ублажителем.
Люси раскрыла рот.
– Что? – спросила Кэт.
– Не важно, – отмахнулась Люси. – А что ты, собственно, хотела сказать?
– О, ну… – У Кэт возникло чувство, что где-то посреди реки разговора она прозевала опасный водоворот, и теперь гадала, не слишком ли далеко зашла, подтрунивая над Люси. – Я хотела сказать, что не всем нам достается работа мечты. Не у всех рядом любимый и любящий человек, не всегда у нас хватает еды и питья – как там говорится в пословице? Ты можешь надеяться – а это уже больше, чем у большинства людей.
