У Ассунты слезы из глаз брызнули – так обрадовалась, наивная.
– Кармело, сынок!.. Джо, чего застыл? Скорей раздевай его! Он прозяб! Он промок! Кармело, какими судьбами? Отдай Джо свое пальто! Садись, грейся!
Кармело галантно протягивал Стелле розы, Джо пытался освободить его от тяжелого пальто, снег с воротника уже таял на ковре.
– Простите за вторжение, – сказал Кармело. – Поздравляю. Многая лета!
Стелла машинально взяла букет. От вина ее развезло, ничего язвительного в голову не приходило, на губах блуждала дурацкая улыбочка. Лишь когда Кармело просиял в ее адрес своими знаменитыми ямочками, Стелла спохватилась: наверняка у нее такой вид, будто она рада приходу этого человека. Впрочем, хмуриться было уже поздно.
К счастью, хоть говорить ничего не пришлось. На Кармело насели со всех сторон – целовали, обнимали, жали руку, хлопали по плечу. Он в Хартфорд насовсем? Или просто вспомнил старых друзей? Стелла теребила лепесток розы – пусть этот нежный живой шелк вернет ее в реальность.
Ассунта притащила табурет, Кармело усадили к столу, подвинули ему тарелку с куском пирога величиной с кирпич. И вот о чем он поведал, прерываемый, как водится у итальянцев, комментариями, вопросами и восклицаниями.
Бакалейная лавка в Чикаго надежд не оправдала. Нет, сам-то бизнес шел недурно, покупатели валом валили, и с поставками без проблем, но Джио, брат Кармело, оказался слишком щедрым. Отпускал товары в кредит всем подряд, из-за чего доходов почитай никаких не было. Еле-еле расходы покрывались. Через полтора года Кармело понял, что к торговле ни способностей, ни вкуса не имеет. Продал свою долю и вернулся. Джио тоже долю продает, он приедет месяца через два.
Сам Кармело еще перед Рождеством в Хартфорде объявился. Не заглядывал к Фортунам, потому что сперва хотел работу найти. А работы-то и нет. Ребята с войны пришли – это раз; фабрики военных заказов лишились – это два. Кармело с ног сбился, но на днях ему подфартило.
В полшестого утра двигал он по Франклин-авеню; ну да, он в такую рань поднимался, чтобы газету купить с вакансиями – так вот, попалась ему бригада. Стоят парни, курят-балагурят возле сетчатого забора, а неподалеку лопаты валяются да асфальтодробилки. Кармело, недолго думая, пальто скинул – и к остальным, будто и он тоже член бригады. В одной рубахе, понятно, холодно – зато не выделяешься. И повезло, что бригадир еще не нарисовался, наряды не роздал. Вот пришел бригадир, а Кармело уже с дробилкой в руках – и топает, куда указывают, а точнее – к белой черте, которая на асфальте нарисована. Пригляделся, как другие работают – взрывают асфальт для прокладки кабеля, – и стал за ними повторять.
Сверлит, бурит – а времечко идет. С Кармело заговаривают, да только не спрашивают, откуда его принесло. Вообще вроде как никто не замечает, что в бригаде лишний человек. Кармело уже во вкус вошел и думает, как бы половчее в бригаду попроситься, но вдруг дробилка его попала на кабель под током. Все потому, что белую черту не так провели.
– Вот когда я согрелся! – Кармело хлопнул себя по ляжке, и все за столом принялись хохотать, ахать или громко ужасаться – в зависимости от возраста и половой принадлежности. Одна только Стелла ни звука не издала.
Очнулся Кармело в больнице. Током из него чуть дух не вышибло. Но ничего, откачали. А вот когда стали счета за лечение выписывать, выяснилось, что мистер Кармело Маглиери вообще не является сотрудником «Юнайтед электрикал». Тут-то бригадир и задрожал – еще бы, штрафанут и с работы погонят. Однако Кармело его успокоил: примите, говорит, в бригаду – и будет все тип-топ. Его и приняли. Еще и денежек подкинули, чтоб расходы на лечение покрыть.
На словах «Вот такая история» Джо налил мужчинам еще вина. Тина, улыбаясь, собирала тарелки. Радость ее была проста и понятна: добрый друг вернулся. На сей раз Стелла вместе с сестрой понесла посуду на кухню. Надо же, как Тина счастлива! Стеллу совесть уколола: это ведь по ее вине Кармело тогда уехал, расстался с теми, кто любит его. Хотя… вряд ли сестра мыслит подобными категориями. По крайней мере, Стелла надеялась, что Тинины умозаключения так далеко не заходят.
Возле раковины, под шум горячей воды, наливаемой Тиной в тазик, Стелла шепнула:
– Поверить не могу, что он здесь. Я думала, он больше у нас не появится.
– Просто ты ему нравишься, Стелла. – Тина закрутила кран и обеими руками взялась выжимать посудную тряпку – вечно она максимум сил прикладывала там, где и минимума хватило бы. – Неужто ты сама не видишь? Ты так гадко себя повела, а Кармело все тебе простил, приехал вот.
У Стеллы дыхание перехватило.
– Вовсе не гадко…
– Кармело хороший парень, Стелла, – перебила Тина. – Прекращай над ним куражиться. Не заслуживает он такого.
Она швырнула тряпку в таз и вышла из кухни.
К февралю сорок седьмого Тина была замужем целых полгода. Первую половину этого срока только ленивые не нахваливали Тинин цветущий вид и не строили вслух предположений о наличии малыша в Тининой утробе, стоило им пересечься с миссис Караманико в церкви Святого Сердца. Потом Тина открытым текстом заявила: хватит языками возить. Треп сразу прекратился, известно ведь, какая это плохая примета – обсуждать беременность, пока живот не оттопырился. Впрочем, к зимним праздникам Тина снова сделалась объектом пересудов. Она достаточно давно мужняя жена; все кумушки, прошедшие через беременность и роды, жаждали присоединения Тины к лагерю мамаш. После мессы они бесцеремонно похлопывали Тинин живот и осведомлялись, есть там кто или до сих пор нету.
– Мы стараемся, – отвечала Тина, заливаясь багрянцем.
Кумушки усмехались.
– Лучше надо стараться, чаще!
Когда был преодолен полугодовой рубеж, Тину начали спрашивать прямо в лоб, чего она дожидается. Или, может, что-то не в порядке? Как реагировать, что отвечать, бедняжка Тина не знала, сразу тушевалась, глядела затравленно. Стеллу мучила жалость к сестре, и она спешила перевести разговор на другое, что значило самой стать жертвенным агнцем. Ибо кумушки переключались легко и охотно – с младшей сестры на старшую. Слишком многих тот факт, что Стелла до сих пор не замужем, бесил куда сильнее, чем тот факт, что Тина до сих пор не понесла.
Полугодовой мини-юбилей выпал на Пепельную среду. Тина устроила грандиозный ужин для всей семьи – приготовила фрикадельки с рикоттой, запекла рыбу с петрушкой, отварила пасту лингвини (тесто спозаранку, перед работой, замешивала и нарезала). Увы, ужин начался и кончился, а веха в полгода повисла на Тининой шее тяжким жерновом. Бедняжке кусок в горло не лез. Шесть месяцев замужем – и до сих пор самого главного сделать не сумела.
Потом Тина рыдала в супружеской спальне, а Стелла гладила ее по спине.
– Что со мной не так, Стелла? – всхлипнула Тина. Будто Стелла знала ответ!
– Ну, не все же прямо сразу беременеют, Тина. Ты не меньше моего таких историй слыхала. Рано отчаиваться, всего полгода прошло.
