Тони оплатил оркестр и заказал угощение – сандвичи и пиццу. У Стеллы имелись собственные идеи насчет свадебного меню, а Тина легко согласилась на предложенное отцом. В конце концов, он деньги давал – значит, мог блюда выбрать себе по вкусу.
Стелла, поразмыслив, спорить не стала. Пусть отец потешится – это ведь первая и единственная свадьба, которую он оплачивает.
Барбара Караманико вызвалась испечь четырехъярусный фруктовый торт с изюмом, инжиром, черносливом и медом. Очень разумное решение, учитывая, что «сахарные» карточки еще не отменили. Весь сахар пошел на посыпку – торт ведь свадебный, значит, он должен быть белее ангельских крыльев. А тянул он на добрых тридцать пять долларов. Барбара на таких тортах давно руку набила, не одну хартфордскую свадьбу обеспечила десертом. Но данный конкретный торт предназначался родному брату, и отделка требовалась особенная. Как раз в украшательстве Барбара была не сильна. В помощь себе она призвала Стеллу. Два четверга подряд женщины ходили к «Федерал Бейкери» и по два часа кряду наблюдали за работой профессиональных кондитеров. Своеобразный мастер-класс не стоил им ни цента, витрина была широкая – гляди сколько влезет да учись. Стелла переминалась с ноги на ногу, страдая в новых неразношенных туфлях, – она их нарочно надевала, для респектабельности, чтоб не подумали, будто они с Барбарой праздные зеваки. А Барбара ловила каждое движение кондитеров, выдыхая время от времени: «Стелла! Видала этот приемчик – с ножом?» или «Ай, жаль, дома такие цветики не получатся!».
Через неделю после официального предложения Рокко преподнес Тине кольцо. В американском стиле – тонкий золотой ободок и брильянтик в полкарата. Тина с кольцом не расставалась. Даже на фабрику носила, даже на конвейере в нем работала. По хозяйству хлопотала тоже с кольцом, пока однажды, в процессе мытья посуды, брильянтик не вылетел и не смылся благополучно в канализацию. Племянник Арти разобрал трубы, но камешка так и не нашел. Это случилось в апреле 2006-го – в год шестидесятилетнего юбилея Тининого замужества. И через две недели после смерти Рокко.
А в сорок шестом году, за неделю до бракосочетания, Луи, которому как раз сравнялось шестнадцать, отправился в лес, примыкавший к парку Кини, вместе со своими школьными приятелями Бобби Миньеллой и Дэнни Пичем. Отец этого Дэнни, полицейский, либо сам дал сыну ружье, либо оставил его на виду – тут версии расходятся; одним словом, ребята вздумали пострелять по белкам. Они и выстрела не сделали, только зарядить ружье попытались, – а оно возьми да и выпусти пулю, которая угодила Луи в сердце, в мускульную стенку, разделяющую левый и правый желудочки.
Четверть дюйма в любую сторону – и сердце Луи остановилось бы навсегда. Шокированные фонтанирующей кровью неожиданно бурого оттенка и уверенные, что Луи мертв или умрет сию секунду, Бобби с Дэнни бросили ружье и пустились наутек. Правда, в парке они остановили какого-то старика с немецкой овчаркой и сказали про раненого.
Старик поспешил домой и вызвал «Скорую». Смерть отогнали от Луи – на время. Юношу накачали чужой кровью, перевязали, вкололи обезболивающее. Больше ничего сделать было нельзя. По словам хирурга, попытка извлечь пулю могла оказаться фатальной; шансы – пятьдесят на пятьдесят. Пусть родные ждут и молятся. Сердце с пулей, конечно, здоровым не будет, но при надлежащем уходе и осторожности, глядишь, еще и послужит. Сорок три года спустя Луи сделали тройное шунтирование и без проблем извлекли старую пулю. Умер же он вовсе не из-за сердца, а из-за почек.
Таким образом, свадьба Тины и Рокко, которую ждали четыре долгих года, оказалась скомканной; торжество уложилось в один-единственный день, вырванный у целой недели чудовищного напряжения. Тина вообще хотела все отменить, но это «все» уже было оплачено Тони Фортуной, и он Тинины возражения быстренько пресек.
Ассунта не отходила от Луи. Спала на стуле; варикозные ноги отекли так, что без содрогания не взглянешь. Держала в больничной палате вазочку с мятой и беспрестанно читала старинное заклинание. Не сомневалась: ранение – классический случай сглаза. За неделю Ассунта даже домой не вырвалась переодеться. Накануне свадьбы в больницу явилась Стелла. Весь день они с Барбарой украшали торт – пинцетом выкладывали по белоснежной сахарной глазури кружевные узоры из серебряных бусин. Стеллины волосы пропахли сахаром и ванилином, как у заправской кондитерши.
Итак, Стелла попыталась увести из больницы мать и сестру. Не тут-то было. Ассунта заартачилась. Врач влез со своими уговорами – дескать, все под контролем, ступайте. Итогом вмешательства стала отвратительная сцена. Ассунта разрыдалась, врач сорвался на крик. Свежеприобретенные познания в английском языке донесли до Стеллы, что в глазах врача ее мать – малахольная баба с первобытными представлениями; деревенщина, отвергающая здравый смысл и святость норм гигиены. Тина, которой вообще не следовало находиться в больнице накануне собственной свадьбы, поняла, что Ассунта на эту самую свадьбу не пойдет, и заплакала, уткнувшись лицом в дверь, которую какие только больные своими руками не трогали. Конец спектаклю положил Антонио.
– Отлично, – сказал он жене. – Оставайся при Луи. Твоя дочь и без тебя замуж выйдет.
Истерика прекратилась сей же миг. Слезы высохли, осталась только икота.
В тот вечер Ассунта пошла домой. Приняла ванну, накрутила волосы на папильотки, легла в постель, а утром встала раненько, чтобы дочки перед фотографированием успели как следует позавтракать. Вот какое чудо сотворил Антонио, заявив, будто Тина в Ассунте не нуждается.
Из-за треволнений о Луи Тина вовсе позабыла дрожать перед первой брачной ночью – и хорошо, потому что свои страхи она непременно озвучивала бы Стелле, нагружая их на Стеллино отвращение к мужчинам.
Свадьба прошла без сучка без задоринки, Тони Фортуна с лихвой огреб комплиментов за отличную организацию столь важного события.
Стелла успела побывать на достаточном количестве американских свадеб и в принципе знала, какие чувства охватывают приглашенных. Однако лицо младшей сестры, шествующей к алтарю, выражало поистине райскую безмятежность, и Стеллой овладела меланхолия. Тина уходит от нее, Тина создает собственную семью.
Кармело Маглиери из Чикаго не примчался, шафером лучшего друга не стал. Правда, он прислал поздравительную открытку и восемь долларов. Место Кармело занял Джек Пардо, тоже земляк Рокко, слишком юный для столь важной роли. Также со стороны жениха были Джо Фортуна, Майки Перри и португалец Джимми – с ним Рокко теперь вместе работал на заводе. Этого Джимми новобрачные поставили в пару с Джози Брандолино, дочкой босса Тони. Думали, она и португальцу рада будет, дурнушечка.
Букет поймала Фиорелла Мулино. Но не она стала следующей невестой. Она вообще не вышла замуж. Два года спустя Фиорелла скончалась от рака груди в возрасте всего лишь двадцати шести лет. Наверное, она уже на Тининой свадьбе была больна, только никто об этом не знал. По крайней мере, на свадебном фото, которое до сих пор висит у Тины на стене, Фиореллины глаза блестят, а улыбающийся рот по-девичьи свеж.
Вечером новоявленные мистер и миссис Караманико уселись в лимузин. Их брачная ночь планировалась в шикарном отеле возле железнодорожного вокзала. Чемоданы отправили туда загодя, ибо поутру чета уезжала в Вашингтон, в свадебное путешествие длиной в целую неделю.
