– Я вот гражданин, потому впятеро больше вас получаю, – убеждал Тони.
Увы, экзаменационные задания оказались непреодолимым препятствием. Стелла и Тина всюду таскали с собой учебник, однако за десять месяцев зубрежки почти не продвинулись. Английский оставался почти таким же чужим, как сразу по прибытии в США. Стелла, при изрядном усилии, еще могла выдавить дюжину-другую английских слов и сообразить, что они означают, а вот бедняжка Тина, почти не ходившая в школу, едва помнила, какая буква какому звуку соответствует даже в итальянском. Что говорить об английском языке с его лишенными всякой логики правилами чтения! Короче, за десять месяцев жизни в Америке сестры Фортуна еле-еле усвоили самые основные фразы. Окруженные исключительно земляками, девушки не имели нужды говорить по-английски. Стелла ужасно стеснялась своего акцента. Даже когда выпадал случай попрактиковаться – в магазине, например, – она путала и те слова, которые знала, а заканчивала тем, что просто показывала нужный ей товар или бормотала его название на родном языке.
Это отнюдь не мешало Стелле натаскивать сестру в английском, как когда-то давно – в катехизисе.
– Ну, на этот-то вопрос ты ответишь! – бодро объявляла Стелла и зачитывала по учебнику: – «Где находится статуя Свободы?»
– Не знаю, – тянула Тина с безнадежностью в голосе.
– Знаешь! Ты сама ее видела!
Стелла вскидывала руку, совсем как «Мадонна Нью-Йоркской бухты», и повторяла по-английски, очень отчетливо:
– Ста-ту-я Сво-бо-ды.
– В Нью-Йорке! – радовалась Тина. По крайней мере, с одним вопросом разобрались.
Тестирование продолжалось.
– Как зовут президента США?
Долгая пауза, и довольно неожиданный ответ:
– Rosa Vela.
По-итальянски это значит «розовый парус». Стелла сама придумала такую ассоциацию, чтобы Тине легче было запомнить мудреное имя «Рузвельт». «Представь корабль с розовыми парусами, – сказала тогда Стелла. – Он такой красивый, что на нем самому президенту плавать не зазорно».
Вопросы становились все непонятнее. Даже ключи в конце учебника не помогали.
– Почему на американском флаге тринадцать полос? – зачитывала Стелла и разворачивала учебник к Тине, чтобы та видела американский флаг.
– Полос? Чего это?
– Это как змея полоз. Ты же знаешь; ты их, полозов, сама видела. Ведь похожи на полоски? Так и запоминай. Читаю ответ: «На флаге тринадцать полос, потому что Америка имеет тринадцать колоний».
– Что такое «колоний»?
– Запоминай от слова «одеколон».
Стелле и самой не нравилось это объяснение. Явно дело не в одеколоне. Да только Тина иначе не запомнит.
– Может, в Америке делают тринадцать знаменитых одеколонов? – предполагала Стелла.
Дальше пошло такое, что Стелла и аналогов в итальянском не находила. «Кто автор Декларации независимости?»; «Как американский гражданин может участвовать в демократическом процессе?»; «Какова роль конгресса?»; «Какие права предоставляет Конституция федеральным органам власти?»; «Сколько было внесено поправок в Конституцию?». Вот и попробуй вызубри с Тиной ответы, когда не можешь объяснить ей смысл вопросов.
Фиорелла Мулино утверждала, что подготовилась к экзамену на вечерних курсах. Бесплатные занятия начинаются в семь часов – после работы вполне можно успевать.
Стелле эта идея сразу не понравилась. Не надо афишировать, в чем она не сильна; лучше уж зубрить учебник в одиночестве. Кроме того, занятия заканчивались поздно, а Стелле претила перспектива возвращаться в итальянское гетто подозрительными переулками, в которых невесть кто ошивается.
– Я буду за вами заходить, – сказала Фиорелла. – Втроем не то что вдвоем; на троих не нападут. Ты, Стелла, умная. Может, и сама подготовишься к экзамену. А твоей сестре нипочем не справиться, хоть как ее натаскивай. Пустить ее одну на курсы – тоже толку не будет. Нет, как хочешь, а ты должна ходить вместе с Тиной и помогать ей. Вдобавок, – Фиорелла хитро улыбнулась, – на курсах можно найти жениха.
Стелла молитвенно сцепила руки, подняла очи горе́.
– Святая Мадонна, не зарони мысль сию в голову моей сестры!
Впервые Стелла и Тина пришли на занятия в середине ноября, во вторник. Они не додумались переодеться, явились в пропотевших платьях – прямо из прачечной. Однако, заметив, как опрятно выглядят некоторые девушки в классе, впредь сестры Фортуна всегда меняли платья. Что касается самих занятий, они сестрам не понравились. Все было как в иеволийской школе – сидишь и ни бельмеса не понимаешь. Тащиться на курсы, десять часов отстояв за гладильной доской, было ужасно утомительно. И все же Стелла не бросала учебы, подбадривая себя мыслью о деньгах, которые сможет зарабатывать, если получит гражданство.
Джо время от времени, за сдельную оплату, прибирал в помещении Итальянского сообщества и гражданством не заморачился. Впрочем, он вообще не заморачивался – такой ему от Господа Бога вышел дар. Искристые карие глаза, ослепительная улыбка – и благословенное легкомыслие.
Первый День благодарения Фортуны отмечали с семьей Никотера. Тогда-то Каролина и внушила Стелле с Тиной, что нужно остричь косы.
– Вот как сейчас носят! – Каролина запустила пальцы в собственные кудряшки, что создавали вокруг головы ореол, вроде как у святых угодников на церковных фресках. – И хорошо бы вам сделать завивку-перманент, а то будете по вечерам с папильотками возиться.
– Отец этого не потерпит, – сказала Стелла.
Действительно, Антонио считал, что женщины с короткими волосами – развязные, а то и развратные: живее двигаются, танцуют непристойные танцы, не боясь, как бы шпильки не выпали из тяжелого узла на затылке.
– Ты не права. Дядюшка Тони хочет видеть вас настоящими американками – он сам говорил, – возразила Каролина. – Скажите ему, чтоб по сторонам поглядел. Все девчонки давно постриглись, а которые с косами ходят, так про них сразу понятно: деревенщины.
Стелла догадалась, кого имеет в виду Каролина. Отдельные итальянские семьи на Фронт-стрит старались жить, как жили бы в Италии. Их дочери носили юбки ниже колена и прятали волосы под платок, женихов же родители им сами сватали. У Тони Фортуны были свои понятия. Он ярился, когда ему перечили; но чтобы дочерей в покрывало закутывать – такого за Тони не водилось. Может, он бы и не прочь, да ума хватает в эту сферу не соваться, думала Стелла. Сам Тони рассуждал несколько иначе: семья много лет без него жила, привыкли девчонки к вольностям, распустила их мать; ну да теперь не отучишь, тем более в Америке. Законченный, по Стеллиному мнению, негодяй, отец в вопросах деспотизма проявлял дьявольскую избирательность.
В тот вечер, готовясь ко сну, Стелла и Тина обсудили слова Каролины. Расстаться с волосами, да еще с такими роскошными, как у них, – что за нелепость! Волосы ведь показатель женственности, мерило красоты. Но это – в Италии. Здесь, в Штатах, похоже, длинные волосы – отличительный признак неотесанной иммигрантки. В общем, Стелла решилась. Тина, как всегда, была готова повторить за сестрой.
