– Я вовсе не чужой, – поспешил он сообщить. – Вам нечего стыдиться, синьорина. – Он повел головой в сторону Гаэтано, который мгновение назад зубоскалил с парнями на другой стороне улицы, а тут вдруг очутился рядом. Наверное, отслеживал неопытных соседок, как заправская дуэнья. Или как ястреб, кровно заинтересованный в мышах.
– Вы родственницы этого парня, верно? – спросил незнакомец. – Ну а он – мой друг.
– Нет, мы не в родстве, но эти девочки мне как сестры, – возразил Гаэтано, выступил вперед и хлопнул темноглазого незнакомца по плечу. – Стефано, как жизнь?
– Не жалуюсь, – отвечал Стефано, глядя, впрочем, не на своего друга, а на Стеллу. У той мурашки по разгоряченным рукам побежали. Ясно: она понравилась. И парень не из тех, кто таится. – Что ж ты, Гаэтано, меня со своими сестренками не познакомишь?
Ребром ладони Гаэтано стукнул приятеля в грудь – совсем не по-приятельски.
– Я сказал, они мне как сестры, а не сестры. Улавливаешь разницу? Если да, попридержи коней.
Затем Гаэтано обратился к Стелле и Четтине:
– Позвольте вам представить Стефано Морелло, уроженца Самбьязе. Знаете, где это? – Девушки покачали головами, и Гаэтано объяснил, махнув на дорогу, что вела к морю: – Вон туда если идти, идти, как раз в Самбьязе и попадешь. Ближайшая к Никастро деревня.
– Очень приятно, – сказала Стелла, убавляя искренности в голосе. Она ведь этого парня впервые видит – пристало ли ей радоваться знакомству?
Стефано снял шляпу и поклонился.
– А узнать имена твоих таинственных, очаровательных не-сестер можно?
Гаэтано не спешил с ответом, буравил глазами настырного уроженца Самбьязе – чужака, от которого нужно защищать свое, родное.
– Маристелла и Кончеттина Фортуна, – наконец процедил он. – А вон там, – Гаэтано махнул в сторону Ассунты, которая, прислонившись к стене, с энтузиазмом прихлопывала в такт музыке и ведать не ведала, под какой угрозой находится добродетель дочерей, – вон там стоит их матушка, синьора Ассунта Маскаро.
– Я жажду быть представленным почтеннейшей синьоре Маскаро, – произнес Стефано без усмешки, с полной искренностью.
Теперь, когда девушками, точнее Стеллой, столь явно интересовался посторонний, покровительство Гаэтано приобрело новый оттенок. Из заботливого брата Гаэтано превратился в ревнивого собственника. Вот и попробуй разберись, действительно ли эти двое – приятели, которые только подначивают друг друга, или между ними давнее скрытое соперничество.
Несколько минут прошли в переговорах. Стелла с Четтиной обменялись многозначительными взглядами, но не произнесли ни словечка. Поневоле Стелла сравнивала юношей. За Гаэтано, конечно, в Иеволи любая девушка пойдет с охотой; но ей, Стелле, больше нравится Стефано – худощавый, с тонкими чертами бледного незагорелого лица, с копной непокорных черных кудрей.
– Окажите мне честь, bella mia, потанцуйте со мной, – попросил Стефано. Как раз и мелодию заиграли другую, более лирическую – словно ему в помощь.
– Мы с мужчинами не танцуем, – отрезала Четтина. Вот в таких ситуациях – когда имелись готовые правила – Стеллина сестра подолгу не раздумывала.
– Да, конечно. Совершенно правильно. – Стефано изменился в лице, однако, кажется, ничуть не был удивлен. – Тогда не присоединиться ли нам к вашей матушке и не послушать ли музыку всем вместе?
Так они и сделали. Ассунта сначала встревожилась, но, когда Гаэтано (которого она очень высоко ставила) дал Стефано самые лестные характеристики, стала называть нового знакомого другом. Стефано купил флягу вина; они пили, а Джузеппе шнырял в толпе, словно блудливый кот, путался у танцоров под ногами и вообще старался оказаться сразу во всех местах. Чем больше Стелла наблюдала за Стефано, тем больше проникалась к нему симпатией. Действительно, этот Стефано Морелло чрезвычайно учтив, а выражается с удивительным изяществом. И прилип к их компании, словно у юноши на ярмарке и дел других нету, кроме как умасливать почтенную синьору. Вон, даже не глядит на танцующих – а кто на его месте не поспешил бы подхватить какую-нибудь бойкую калабрийку и кружиться с нею на раскаленной площади? Стоп! Неужто Стелла приняла бы ухаживания Стефано? Неужто ей приятно было бы, если бы Стефано держал ее за руку? А если бы он ее поцеловал? Не думать! Срочно переключиться! И Стелла переключилась – на музыкантов.
Фиеста продолжалась до шести часов, а потом колокола зазвонили к вечерней мессе. Вся компания проследовала в скальную церковь, где приняла причастие, после чего пора было отправляться по домам. Возвращались уже в темноте. Маурицио Феличе шел впереди повозки с фонарем – не дай бог, ослик с дороги собьется. Стелла устала физически, но разум ее был взбудоражен, чувства – растрепаны. Девушка то начинала клевать носом, то резко просыпалась. В голове засела песня «Calabrisella Mia» – на празднике ее исполняли дважды. Разбитое сердце, томительная любовь к жестокой черноокой красавице – словом, вечный сюжет. А вот и текст:
«О прекрасная дочь Калабрии, ты украла мое сердце, взглянув на меня своими черными очами; а я украл твой самый красивый вышитый платок. Стань же моею, не то я умру от неутоленной страсти».
Разумеется, Стелла и раньше слышала эту песню. Не могла не слышать – в ее родных краях «Calabrisella Mia» исполняется и всерьез, и в шутку; ни одно ухаживание, удачное или не слишком, не обходится без этого своеобразного любовного гимна Калабрии. Предмет воздыханий либо внимает, розовея лицом, либо захлопывает ставни, досадуя на назойливого поклонника. Но всю жизнь потом «Calabrisella Mia» ассоциировалась у Стеллы именно с той фиестой.
Через две недели, в субботу, Стефано Морелло появился в Иеволи. Пешком, под палящим солнцем, пришел из Самбьязе, поспел к ужину. Заночевал он у братьев Феличе, а в воскресенье, после утренней мессы, постучался в Ассунтину дверь и попросил разрешения сопровождать все семейство к мессе вечерней.
– Вы проделали такой длинный путь! – умилилась Ассунта.
– Не слишком длинный, – загадочно отвечал Стефано. – Этот путь я буду счастлив проделать еще много раз.
В деревне только и разговоров было, что о красивом, образованном и небедном Стефано Морелло, которого чары Стеллы Фортуны привели аж из Самбьязе. Стелле завидовали буквально все девушки, и Ассунта теперь регулярно проводила над дочерью обряд от дурного глаза. А что Стефано влюблен, было ясно. За зиму он четырежды посещал Иеволи – в том числе в первых числах января, когда на деревню обрушился шторм. Снегу выпало на дюйм; к моменту появления Стефано (к утренней мессе он опоздал) снег еще не растаял. Стефано принес подарок – баночку натурального кофе. Напиток варили на углях, затем студили на холодном валуне. Взяв посудину, Стефано повел все семейство гулять, по пути, под общее хихиканье, стряхивая с древесных веток свежий снег прямо в кофе. Смесь сдобрили толикой драгоценного меда. Десертных ложечек было всего три штуки, и лакомство под названием scirubetta ели без неуместной брезгливости, пуская ложечки по кругу. Пятилетний Луиджи, сластена, умудрился слопать львиную долю.
