«Быть может, дворецкий расценил мое вмешательство в его разговор с кучером как неслыханную дерзость, — размышляла она. — Но если бы я промолчала, то разгорелся бы настоящий скандал».
От волнения и смущения у нее пересохло во рту, и сердце билось быстро и громко.
Она не имела возможности дождаться того момента, когда тетя получит ее письмо, и была вынуждена приехать раньше. А на телеграмму у нее просто не хватило бы денег.
Ей ужасно хотелось есть. Она отбыла на корабле из Дувра рано утром и с тех пор крошки в рот не брала. От усталости и голода голова у нее шла кругом. Шум и гам, царившие в доме, отдавались в висках неприятным звоном.
Совершенно смущенная, она присела на край своего старенького чемодана с потертыми углами, не защищенными металлическими пластинами.
Ее путешествие длилось почти целые сутки. В поезде она сделала все возможное, чтобы привести себя в порядок, но это оказалось весьма затруднительным: туалет в ее вагоне был крохотным и неудобным, Прибыв на станцию, она наняла самый ветхий и старомодный фиакр, так как решила, что за поездку на подобном не потребуют высокую плату.
Внезапно со стороны лестницы послышался громкий смех и крики, и Гардения, отвлекаясь от раздумий над своими бедами, повернула голову. Вниз по ступеням, приподняв края походивших на пену пышных нижних юбок, сбегала разодетая молодая особа. На ее обнаженной шее сверкали бриллианты.
За нею мчались трое мужчин в белых накрахмаленных сорочках с поднятыми воротничками. Хвосты их вечерних смокингов колыхались в диком танце.
Женщину нагнали на самой последней ступени. Она хохотала и выкрикивала какие-то резкие, почти грубые, даже истеричные слова протеста. Мужчины тоже галдели и смеялись.
Гардения не могла понять, о чем они разговаривают. Улавливала лишь слово «выбирай», несколько раз произнесенное кавалерами. Дама что-то на него отвечала, вызывая тем самым очередной взрыв хохота. В конце концов мужчины подняли ее на руки и понесли обратно вверх по лестнице.
Гардения наблюдала за происходившим в полном недоумении. Конечно, она не могла знать, по каким правилам живут и общаются между собой представители великосветских кругов, потому что не входила в них. Но то, что разворачивалось перед ее глазами, казалось ей дерзким и невероятным: один из мужчин держал даму за ноги, двое других — за руки и плечи.
Гардения была настолько потрясена, что почувствовала панический страх и, зажмурившись, покачала головой, словно хотела отделаться от неприятного видения.
— Mon Dieu!
[5]
Лили приготовила для нас какой-то сюрприз! — послышался со стороны лестниц мужской голос.
Гардения вздрогнула и распахнула глаза.
На верхней ступени уже стояли двое других кавалеров. Они смотрели прямо на Гардению.
Тот, что произнес весьма странную фразу, был явно французом — молодым, темноволосым и очень привлекательным.
Его взгляд отличался особой проницательностью. Создавалось такое впечатление, что от него не ускользнуло ни малейшей детали — он мгновенно оценил и черное бумазейное дорожное платье Гардении, старенькое и потрепанное, и простую шляпу с загнутыми наверх полями, и выбившиеся из-под нее завитки волос.
— Очаровательное создание! — воскликнул он по-английски.
Щеки Гардении густо покраснели, и она поспешно пере-7 вела взгляд на второго мужчину.
Определенно англичанин, сразу подумалось ей.
Этот человек тоже был привлекательным, но держался более сдержанно, чем его приятель. Именно поэтому Гардения решила, что он воспитывался не в шумном городе, подобном Парижу, а в каком-нибудь загородном английском имении.
В его взгляде промелькнуло вдруг нечто такое, что заставило Гардению смущенно опустить глаза. А еще ей показалось, что он смотрит на нее с некоторым презрением. Хотя…
Не исключено, что она просто ошиблась.
— Наверняка Лили приготовила для своих гостей какое-то новое развлечение, — вновь заговорил француз, поворачиваясь к англичанину. — По-моему, лорд Харткорт, нам не следует уходить с этой вечеринки прямо сейчас.
— Я с вами не согласен, — протяжно ответил англичанин. — Во всем необходимо знать меру, мой дорогой граф.
— Ошибаетесь, — заявил граф, решительными шагами спустился вниз по лестнице и, к великому удивлению и испугу Гардении, приблизился к ней и взял ее за руку. — Vous etes charmante
[6]
, — сказал он. — Quel role jouez-vous?
[7]
— Простите, сэр, но я вас не понимаю, — растерянно пробормотала Гардения.
— Насколько я вижу, вы англичанка, — заметил лорд Харткорт, тоже сходя вниз. — Мой друг сгорает от любопытства, хочет узнать, каким образом вы развлекаете публику. Что у вас в чемодане? Музыкальный инструмент? Или костюм фокусницы?
Гардения уже приоткрыла рот, намереваясь ответить, но француз опередил ее.
— Нет, нет! Ничего не говорите! Позвольте, я отгадаю. Ваш номер — это нечто вроде чудесного превращения монашки в блистательную обольстительницу. Вы залезаете в свой чемодан, одетая в мрачные одежды — те, что на вас сейчас, — а когда появляетесь из него, почти обнажены. — Он сделал театральный жест, поцеловав кончики пальцев правой руки и вскинув ее вверх. — Наверняка тот наряд, в котором вы предстаете перед восхищенными зрителями, закрывает лишь самые сокровенные места и сшит из какой-нибудь чудесной ткани, непременно блестящей и золотистой. Я прав?
Гардения отдернула руку и поднялась на ноги.
— Возможно, я очень несообразительная, но абсолютно не понимаю, о чем вы ведете речь. Я сижу здесь, потому что жду, когда… о моем неожиданном приезде сообщат тете. — Она перевела дыхание и посмотрела не на графа, а на лорда Харткорта, как будто ожидала, что тот ее поддержит.
Граф запрокинул голову и залился смехом.
— Прекрасно! Неподражаемо! Вскоре о вас узнает весь Париж! — сказал он, немного успокоившись. — Где вы выступаете завтра? Я непременно приду, чтобы взглянуть на вас еще раз. Где? В «Майоле»? Или, быть может, в «Мулен Руж»?
Он дотронулся подушечками пальцев до подбородка Гардении, и она с ужасом осознала, что ему взбрело в голову ее поцеловать.
В тот момент, когда его красивое лицо, выражавшее уверенность и довольство, почти коснулось ее лица, она резко отвернула голову и обеими руками оттолкнула от себя француза.
— Нет, нет! Вы меня не правильно поняли! Я совсем не та, за кого вы меня принимаете! — протараторила она.
— Вы прелестны, — прошептал граф.
Гардения в ужасе наблюдала за его руками, беспардонно обвившими ее талию. Он был пьян — об этом красноречиво свидетельствовал запах его дыхания, которое она чувствовала на своей щеке.
