- Мам, поверить не могу! – Говорит Мишаня, подвигая стул к нам и снова усаживаясь на него. – Чудеса! А ты вообще собиралась рассказать нам об этом?
- Пока вы росли, Леонид не считал нужным посвящать вас в подробности. Вы считали нас своими родителями, мы считали и считаем вас своими детьми, что бы изменила эта правда?
- Или изменила? – С замершим сердцем задаю этот нелегкий вопрос.
- Нет, что ты! – Тут же говорит Мариша, и Михаил полностью с ней соглашается:
- С ума сошла? Ты - наша мама. Другой нам не надо, да Марин? - Обращается он к сестре.
- Не надо, - уверяет она, вызывая мой облегченный вздох. – Только хотелось бы знать, что случилось с той, что нас родила, - продолжает Мышь, и я делаю для себя две заметки. Во-первых, взыгравшую привычку дочери всегда докапываться до сути. И, во-вторых, то, что она не назвала ее матерью.
- Она, наверное, умерла? - Предполагает Миша.
- Нет, она жива, здорова, и прекрасно себя чувствует, - открываю я перед ними семейную тайну, решая, как обычно, идти до конца.
- И ты даже знаешь, кто она? – Зрит прямо «в корень» дочь.
- Я узнала об этом всего пару недель назад. До этого я знала лишь то, что она жива, и, со слов вашего отца, «нас никогда не потревожит».
- И… Кто она? – Задает Миша главный вопрос этого вечера.
- Яна Райс. – Говорю я четко, впиваясь в их ошарашенные лица.
Они сидят молча, и время будто бы замедляется, все больше и больше сковывая мое сердце ледяным обручем отчаяния… Я молчу, а они растерянно смотрят то друг на друга, то на меня, переваривая эту новость.
- Ну нифига себе! – первой оттаивает Мышка. – Только это ведь ничего не меняет, да, Мишань? – Обращается она к брату.
- Да! – Тут же уверенно произносит он, глядя мне прямо в глаза.
И я понимаю сейчас, что счастливее меня женщины на земле не найти. Мои «малыши» остались со мной, хотя больше всего на свете я боялась обратного.
- Ты чего, муль? – Подходит ко мне Миша, держа в руках непонятно откуда появившийся бумажный носовой платок, - перестань!
А я реву, как дура, совершенно не стесняясь своих слез, понимая, что если не успокоюсь сейчас, перейду в истерику, но сделать с собой ничего не могу. Пока Мариша зачем-то выходит из комнаты, мой молодой мужчина присаживается на корточки у кровати, и, обняв одной рукой, успокаивает:
- Ты думала, что если мы узнаем все, то бросим тебя?
Я, не в силах говорить, киваю.
- Глупая! Какая же ты глупая!!!
Я вытираю слезы, а Мыша в это время возвращается со стаканом воды.
- Ма, - говорит она деловым тоном, - все это, конечно, неожиданно, если мягко сказать… Но ты что, серьезно считаешь, что мы с братом поведемся на славу и деньги?
Я, подняв лицо, смотрю на дочь, собираясь с мыслями:
- Не на славу и деньги, Мариш, на зов крови…
- А где был ее зов крови все это время? – Взрывается моя импульсивная дочь. Мы же ничего о ней не знаем! И ни разу в жизни не видели!
- Видели, - говорю я, - есть несколько совместных фотографий…
- Стоп! – Включается сын. – Она - известная актриса. Папа – заядлый театрал… То есть… Они, что, поддерживают отношения?
- Всегда поддерживали, Миш, - говорю я, надеясь, что это не будет понято превратно. Но мои дети уже взрослые, и от них трудно что-либо скрыть. К тому же, когда они и сами уже до всего додумались.
Мариша гневно восклицает:
- Ты хочешь сказать, что он все время обманывал тебя? Ты поэтому уехала из дома?
- Уехала я для того, чтобы сделать операцию. А про всю эту ситуацию узнала недавно и случайно, когда вернулась домой за документами…
Долгое время мы сидим молча, переваривая каждый по-своему все то, что свалилось на нас троих. Мне очень жаль, что образ отца в их глазах мог пошатнуться, но, в то же время рада, что узнали они все от меня, а не от Лёни, который, намереваясь воссоединиться со своей «великой любовью» мог бы представить все так, как удобно ему, исказив факты.
Когда сумерки прокрадываются в нашу комнату, и детям пора уходить, напоследок они вливают в мою душу новую порцию радости:
- Мам, ничего не изменилось, слышишь, ты даже не думай!
- Муль, мы любим тебя, и никого другого нам не надо!!!
Следующий день снова был днем открытий.
Во-первых, Мариванна рассказала мне о визите босса, и, всячески его нахваливая, рекомендовала повнимательнее присмотреться.
Во-вторых, еще раз поблагодарила за подарок, который помогает ей теперь зарабатывать приличную прибавку к пенсии, занимаясь любимым делом. Оказывается, что, пока я в офисе, она делает на дому маникюр. А заработавшее «сарафанное радио» обеспечивает ей постоянный поток клиенток.
В-третьих, хозяйка поставила меня в известность о том, что скоро уезжает. Новый год на носу, и все праздники она собирается провести у дальних родственников.
И, в-четвертых, около пяти вечера раздается звонок, которого мы не ждем. А на пороге сначала квартиры, а потом и моей комнаты появляется Морозов. С какой-то пухлой папкой. И тортом…
Пока Мариванна суетится на кухне, он, поинтересовавшись моим самочувствием, вводит в курс дела, поясняя, чем мне придется заниматься в ближайшие несколько дней.
Но старушка отвлекает нас, и мы прерываемся, чтобы выпить по чашке ароматного чая со вкуснейшим тортом, а потом снова вернуться в мою комнату…
Босс сидит рядом, на кровати, и его запах щекочет мой нос. Он как будто искушает, напоминая, что так может пахнуть только желанный мужчина, способный подарить множество незабываемых мгновений…
Он что-то говорит, а я не могу сосредоточиться, в то время как он собран, серьезен и настроен на работу. Я же витаю в собственных мыслях, которые сейчас далеки от работы, так же как и мой Эверест от меня…
Только мне кажется, или он смотрит в мою сторону со странным блеском в глазах???
Когда кончик его языка скользит по губам, я припечатываюсь к этому зрелищу взглядом. Это вызывает странное томление и новые мысли, не посещавшие меня раньше.
Каковы его губы на вкус? Насколько горячо дыхание? Какие чувства я испытаю, если он меня поцелует???
О, Боже, кажется, он поймал в сачок мои мысли, и, рассматривая сквозь прозрачную сетку, решает, что же теперь с этим делать…
Хотя, может быть, это только кажется, что он что-то решает, а на самом деле все давно решено? И, когда он склоняется все ближе и ближе, я ощущаю себя так, будто оказалась в эпицентре стихии, понимая, что на меня в данный момент неотвратимо сходит лавина, и я не в силах изменить хоть что-нибудь…
Сердце хочет выпрыгнуть из груди. Глупое! Что же ты так разволновалось?
