На выходе уточнила, когда наступит «день икс», и получила ответ, что меня внесут в график после того, как проверят результаты анализов, ориентировочно все случится через две недели. Но бывают ситуации, когда появляется «окно», в связи с чем меня спросили, не буду ли я против, если это случится раньше.
Конечно, я была не против, чем раньше все произойдет, тем быстрее для меня закончится…
Из клиники направилась, наконец, в магазин, и закупилась на неделю вперед, с удовольствием забивая под завязку холодильник Мариванны и требуя с нее обещание без стеснения пользоваться всем, что нравится.
Вечером, как бы ни было это странно, позвонил Леонид.
- Добрый вечер!
- Добрый!
- Как твои дела, Лера? Как устроилась?
- Сняла комнату, продала машину, оплатила операцию, - перечисляю последние факты своей биографии.
- Разве тебе хватило от продажи машины? – Удивляется Леонид.
- Нет, это была лишь половина. Вторую половину Евдокия добавила. – Не хочу при нем называть ее Дусей. Это только для близкого круга.
- Лера, наш разговор насчет денег в силе, и я от него не отказываюсь, - говорит Леонид, но почему-то сейчас я с трудом ему верю.
- Когда операция? – Задает он вопрос, который, как я думала, не задаст.
- Еще неизвестно, примерно через две недели.
- Ты уверена в выбранной клинике и во враче?
- Да! Тут очень хорошие специалисты. – Я зачем-то пересказываю ему все, что узнала из интернета о том месте, где вскоре окажусь, и о собственных впечатлениях, которые созвучны благодарным отзывам многочисленных пациенток. – Так что я справлюсь!
Он не перебивает меня, следующей фразой ставя в тупик:
- Лер… Мне звонил Михаил, интересовался, все ли между нами хорошо…
- Наверное, потому, что мы пересеклись с ним у Беляевых, и он узнал, что я живу на съемной квартире.
- И где были твои мозги, Лера? – Взрывается Леонид, - естественно, он задастся вопросом, почему ты остановилась не у них, а сняла жилье! И начнет думать, что у нас что-то не в порядке!
- И это говоришь мне ты? – Выплескиваю свои эмоции и я. – Тот, который последний месяц перед отъездом не замечал моего присутствия? Который спокойно принял мой отъезд? Который звонит спустя три дня? Ну давай, расскажи мне, что в твоем понимании значит «в порядке», а я внимательно послушаю!
- Ты снова рефлексируешь, Лера. – Говорит он гораздо спокойнее. - Вспомни, когда у тебя была эмоциональная буря, я всегда старался тихо ее переждать. В этот раз она у тебя просто затянулась во времени. К тому же я чувствовал свою вину…
Признаться, таких слов я от него не ожидала. И если посмотреть на ситуацию под таким углом, его глазами, в этом был смысл. Он ведь и правда никогда не шел на конфликт, всегда был спокоен, корректен по отношению ко мне, а если иногда я слишком бурно выражала эмоции, молча давал мне время остыть. Может быть, я и правда чего-то не поняла? И он прав в своей правде?
- Детям, если будут спрашивать, скажу, что приехала отдохнуть. А квартиру сняла, потому что Беляевы скоро уезжают в длительную командировку.
- Понял. Какие у тебя дальнейшие планы, Лер? Ты… вернешься?
- Лёнь, - называю я его по имени впервые за время разговора. – Первоочередная задача сейчас – пережить операцию и восстановиться. Об остальном я пока не думаю, - говорю ему честно, как есть, потому что, и правда, не знаю, как поступлю дальше.
- Надеюсь, ты примешь правильное решение.
- И я очень на это надеюсь…
ГЛАВА 7
В жизни каждого человека рано или поздно случается переломный момент. Точка невозврата. Тот самый пресловутый сказочный камень на развилке из трех дорог.
Он случился у меня сегодня, когда приятный голос медсестры из клиники спросил, готова ли я завтра лечь к ним.
Я не знала, готова ли. Но была свободна от любых дел, да и тянуть не хотела, ведь всем известная истина «ожидание смерти хуже самой смерти» в моем случае очень даже хорошо себя оправдывала.
Первый, кому я позвонила сообщить о назначенной операции, был Леонид.
Я много думала о нас после вчерашнего разговора, все еще сомневаясь, стоит ли рвать отношения, или у нас есть еще шанс.
Зная Лёню, я представляла, что он считал мой поступок выходкой, сумасбродством. Ведь я не стала дожидаться обещанной им помощи, а решила свою проблему самостоятельно, хотя оставалось подождать совсем немного.
С другой стороны, я не посчитала нужным объяснять ему, что после его многолетней лжи, уже не была ни в чем уверена. Даже в том, что он выполнит свое обещание. А после месяца его игнора мне трудно было убедить себя в том, что я хоть что-то для него значу.
Но сейчас, вспоминая все, что было хорошего между нами, я, дождавшись, когда закончатся гудки, взволнованно сообщаю:
- Лёня! Мне назначили операцию! – Быстро говорю ему, как будто боясь, что он оборвет разговор, сославшись на занятость, или я сама передумаю и отключусь.
- Понял.
- Лёнь…
Я не люблю просить, но сейчас готова и на это. Потому что внутренняя дрожь не дает мне покоя ни на секунду. Я не могу есть, отвлечься на что-то постороннее, не могу думать ни о чем, кроме того, что мне предстоит.
Сейчас я готова забыть все наши недомолвки и обидные слова, готова перечеркнуть его негативное отношение ко всему происходящему, и, наверное, даже понять и простить его поступок. Только бы приехал. Только бы не оставлял меня одну. Просто поддержал. Побыл рядом.
Но ему, похоже, подобная мысль даже в голову не приходит. И тогда я буквально молю его:
- Лёня… Приедь, сегодня или… завтра… Пожалуйста! Мне так страшно здесь одной!
- Лера, мы с тобой буквально вчера это обсуждали, - говорит мой муж, - ты же сама уверяла меня, что справишься, что ничего опасного в этом нет, и что доктор – большой профессионал.
Кажется, я действительно говорила ему все это, чтобы успокоить себя. Но, оказавшись перед неизбежным, поняла, что значительно переоценила свои силы.
- Да, обсуждали, - говорю еле слышно. – Только я не предполагала, что буду ТАК себя чувствовать. Мне было бы спокойнее, если б рядом был близкий человек.
- Валера, в клинике прекрасный персонал, может быть, тебе лучше обратиться к психологу? - Вот так, вроде и позаботился, но, в то же время отмахнулся, как от надоедливой мухи…
- Значит не приедешь… – С трудом выдавливаю из себя каждое слово, ненавидя за то, что унижаюсь перед ним, выпрашивая крохи заботы, но, загипнотизированная страхом, ничего не могу с собой поделать.
- Нет. – Четко и понятно говорит он. И вопрос «почему?» уже неуместен, как неуместно и дальнейшее вымаливание его милости.
