Повернул голову. Уткнулся носом в ее волосы, пахнувшие каким-то травяным горьковатым шампунем. Закрыл глаза. Он не отдаст ее ночи. Или это она его держит, чтобы он не потерялся во тьме?
* * *
Посреди развеявшейся тьмы, где-то в глубине квартиры по-прежнему пятым всадником Апокалипсиса разорялся Гару, внося диссонанс в солнечный свет, заливший спальню.
Ксения выбралась из постели и быстро прошлепала на кухню.
— Я проявлю к тебе милосердие по старой родственной дружбе, — прошипела она в трубку. — Я честно тебя предупреждаю: не будет тебе от меня покоя ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером. И не вздумай менять номер телефона!
— Э-э-э-э-э-э! — взорвалась трубка возмущенным басом. — Уже восемь! Я смотрел на часы!
— А как ты думаешь, ночные сеансы когда заканчиваются? — продолжала ворчать Ксения, рухнув на диван. Шумно выдохнула и спросила: — Нормально все?
— Не знаю. Нормально. Ты как?
— То есть ничего не случилось? — хохотнула сестра. — Мир не остановился, небо не рухнуло. Просто Дэну стукнуло в голову позвонить мне в рань несусветную, спросить, как я. Какая ж ты зараза, брат!
— Не бывает заботы по графику! Это тебе не работа, — рассмеялся Денис.
— Угу. Тогда сообщаю: я — хорошо.
— Ну отлично, — непонятно чему обрадовался Дэн. — Это ты с ним родителей знакомила?
— Если ты про Глеба, то — да, — Ксения прикрыла глаза в попытке совместить дремотный транс с раннеутренним разговором.
— То есть это он — «ах, ах»?
— У-у-у… — протянула Басаргина и негромко рассмеялась: — Это что сейчас такое? Режим братской любви — разогнать всех кавалеров сестры?
— Боже упаси! Ты и сама прекрасно с этим справляешься! Просто ты… — Денис ощутимо замялся, прежде чем спросить: — просто… откуда ты его откопала?
Ксения задумалась на мгновение и весело выдала:
— А он сам откопался, — открыла глаза и увидела Глеба, нарисовавшегося в дверном проеме. — Он взломал мою дверь, отремонтировал мои трубы, а я не оценила подвиг.
Парамонов криво усмехнулся и почесал небритый подбородок. Напряженно смотрел на нее, будто бы что-то спрашивал.
— Так это ты его затопила? — обалдел Денис.
— Не я это! — обиженно возмутилась Ксения. — Это все трубы.
— Ты ж говорила, он алкаш!
— Даже я иногда ошибаюсь, прикинь!
В трубке зашуршало его дыхание. Денис явно что-то обдумывал. А потом осведомился:
— Значит, он с тобой специально не знакомился? Случайность?
— Как это «специально»? — брови Ксении взлетели вверх, и она уставилась на Глеба, представив себе, как он заранее, тайно, проникает в ее квартиру, наносит непоправимый урон водопроводной системе, заливает квартиру собственную и дальше действует по уже известному всем сценарию.
— Не знаю… через общих знакомых каких… тупо фортуна?
— Ну если затопленная квартира — это фортуна, то да, — Басаргина снова улыбалась. — Динь, кажется, ты не выспался.
Он не выспался. Он действительно не выспался. Всю ночь ворочался в постели. Вскакивал, смотрел в окно на фонарь. Курил, глушил воду. Не спал. Пока одного раздирали кошмары, другой не мог спать.
— Тебе с ним хорошо? — бодро спросил он. — Ты не думай… я просто тебя люблю и беспокоюсь. Тебе с ним хорошо?
— Не беспокойся! Все хорошо. Правда-правда.
— Ну… тогда ладно, Ксюш… Я в воскресенье к родителям еду. Ты с ним будешь?
— Скорее всего, да. Если небо на землю все же не рухнет, то у нас у обоих будет выходной.
— Высчитываете общие выходные? — усмехнулся Денис.
— Угу.
— Ясно… Ладно, тогда до воскресенья.
— Пока-пока, — лениво проговорила Ксения и отбросила телефон в сторону. Подняла глаза на Глеба. — Прости, этот неандерталец любит звонить по утрам.
— Брат? — спросил Глеб.
— Угу. Его ты тоже очаровал, только он пока не признается.
Парамонов хмыкнул. Взгляда не опустил. Смотрел на нее в упор.
— Про меня спрашивал?
— У него защитный рефлекс, — усмехнулась она. — Не переживай. Папа страшнее, а папа сразу сдался. Впервые…
— Я не переживаю, — пожал он плечами. — Просто они тебя любят. Без них нельзя, одной нельзя.
— Да, наверное…
Ксения отвернулась к окну. Такие минуты случались редко, но ей становилось стыдно. Глупое чувство и сильное, долбящее. Она отлично помнила фотографии на стене вдоль лестницы в Стретовке. Помнила, как спросила, как Глеб рассказал о родителях. Сдержанно, скупо. И Басаргины-старшие с их регулярными воскресными обедами. Шумные, активные, настойчивые — резким контрастом.
— Я не одна, я сама! — буркнула она упрямо и вскочила с дивана. — Все равно уже проснулись. Завтрак? Или я в душ быстренько?
— Иди, — кивнул Глеб. — Только ты забыла самое главное.
Ксения удивленно взглянула на него. Парамонов тихонько рассмеялся. Шагнул к ней, притянул в себе за талию.
— Что? Страшно? Ты меня поцеловать забыла.
— Забыла, — согласилась она и положила руки ему на плечи, щекотнув короткими ногтями кожу. — Но ты можешь это исправить.
— Работа у меня такая, исправлять, — прошептал Глеб. И его губы нашли ее. Нежно и медленно. Смешивая их дыхания. Замереть бы так навсегда.
Но навсегда не получилось. Ксения отстранилась и с деланным возмущением поинтересовалась:
— Я — работа?
— Нет, — улыбнулся он, поправляя ее волосы. Он обожал ее волосы. Тоже личный фетиш. — Нет, ты — нет… Ты — самое важное, что у меня есть.
Ксения удовлетворенно кивнула.
— Тогда быстро целуй и отпускай.
— Садистка, — констатировал Глеб. Быстро клюнул ее в нос. И потом переключился на губы. Прикусил. Подразнил языком. Скользнул в рот. Прижал к себе чуть крепче — и отстранился. Глаза, сейчас темные, бархатистые, смеялись: — Все, как ты хотела. Шагом марш в ванну, а то я за себя не поручусь.
Ксения хмыкнула, пожала плечами и продефелировала из кухни. На пороге обернулась.
— Можно подумать, кому-то надо, чтобы ты за себя ручался, — и с этими словами она юркнула в ванную.
А Глеб перевел дыхание. Маска весельчака Парамонова стерлась. Резко и сразу. Вся. Слетела к чертям. Остался тот, который стоял в дверном проеме и слушал телефонный разговор женщины, которую он любит, с мужчиной, который всерьез хотел его посадить. Денис Басаргин спрашивал про него. Время прошло. Два года прошло. А он все еще спрашивал.
Но ведь и не сказал же, чего, возможно, стоило ожидать.
