Тад мог чувствовать их запах – легкий, не очень ясный запах,
который напоминал тот, что бывает у пыли в старом сундуке. Однажды он засунул
свою голову в мешок с кроличьими катышками и глубоко вдохнул. Этот запах
напоминал тот, давний. Он не был грязным, но подавляющим. И он был чуждым. Тад
начал опасаться, не выкачала ли эта масса птиц здесь весь кислород из воздуха,
отчего он не доберется до места и задохнется.
Теперь он начал слышать легкие постукивающие звуки –
«так-так-так» – откуда-то с крыши «Фольксвагена» и представил себе картину
сидящих там воробьев, которые каким-то образом связываются со своими товарищам,
руководя и управляя их действиями. Они дают команды, когда нужно освободить
полосы для колес машины, когда можно снова сомкнуть ряды.
Он пересек первый холм на Лейк Драйв и посмотрел вниз на
долину воробьев – воробьи были повсюду, они по-прежнему закрывали все строения
и каждое дерево, превращая ландшафт в какой-то кошмарный птичий мир, который
далеко выходил за рамки обычного человеческого воображения; это было вообще за
пределами самого человеческого понимания.
Тад вдруг почувствовал, что на него наваливается сонливость
и резко хлопнул себя по щеке. Это был тихий звук – «спат» – намного тише звука
ревущего мотора «Фольксвагена», но Тад заметил огромную рябь через всю эту
неподвижную массу птиц... рябь, напоминающую дрожь.
Я не могу ехать здесь вниз. Я не могу.
Ты должен. Ты знаешь. Ты посредник. Ты хозяин.
А кроме того – куда еще он мог здесь ехать? О подумал о
словах Роули «Будь очень осторожен, Тадеуш. Ни один человек не может управлять
агентами загробного мира. Это не может быть долго». Предположим, он попытается
вернуться назад на дорогу N_ 5. Птицы открыли ему путь вперед... но Тад не
думал, что они сделают это при его возврате назад. Он подумал, что последствия
перемены в его сознании были бы немыслимыми.
Тад начал спускаться с холма... воробьи расступились,
открывая путь перед его машиной.
Он никогда впоследствии не мог точно вспомнить остальную
часть своего путешествия до дома; его сознание здесь покрылось спасительной
завесой забвения, как только закончились эти события. Он помнил, что снова и
снова обдумывал одну и ту же мысль: «Они ведь только ВОРОБЬИ, Господи, Боже
мой... Они не тигры, или крокодилы, или пираньи... они – только ВОРОБЬИ!»
И это было правдой, но видеть такое их множество сразу,
видеть их повсюду, забившихся на каждую ветку и усеявших каждую колоду... это
что-то делало с твоим сознанием. Это вредило сознанию.
Когда он выехал на крутую кривую в Лейк Лейн через полмили
от дороги, должно было слева открыться взгляду здание школы Мидоу... но оно не
появилось. Здание школы словно исчезло. Оно было черным и почти невидимым из-за
облепивших его воробьев.
Это вредит твоему сознанию.
Сколько их? Сколько миллионов? Или миллиардов?
Еще один сук треснул и обвалился в перелеске со звуком,
напоминающим отдаленный гром. Тад проезжал мимо коттеджа Уильямсов, но
А-образный дом теперь имел совсем другие очертания из-за продавленной весом
птиц кровли. Тад и не подозревал, что патрульная машина Алана Пэнборна
припаркована здесь рядом с домом; он видел только холмик из воробьиных перьев.
Затем Тад проехал владения Сэддлера, Массенбурга, Пейна.
Другие дома он не знал или не мог вспомнить. А примерно в четырех сотнях ярдов
от его дома птицы внезапно перестали попадаться ему на глаза. Здесь кончался
мир воробьев, буквально через шесть дюймов не было ни одного нигде видно. Снова
Таду померещилось, что кто-то провел четкую ограничивающую воробьев линию
поперек дороги. Птицы прыгали и порхали позади машины, а впереди уже открывался
вид на всегда грязную но свободную от каких-либо пернатых гостей Лейк Лейн.
Тад, попав в нормальный мир, вдруг остановил машину, открыл
дверцу и рухнул на траву. Он застонал и стер обильный пот со лба. Он мог видеть
впереди только деревья по обеим сторонам дороги и ярко-синие блики озера,
просвечивающие сквозь них, слева от Тада.
Он посмотрел назад и увидел черный, молчаливый и ожидающий
мир.
«Психопомпы, – подумал Тад. – Господи, помоги мне, если
что-то пойдет неправильно, если он как-то получит контроль над этими птицами.
Помоги нам всем, Господи».
Он захлопнул дверь и закрыл глаза.
Ты должен взять себя в руки, Тад. Ты не пройдешь через это,
если ты будешь в таком состоянии, как сейчас. Ты должен взять себя в руки.
Забудь о воробьях.
«Я не могу их забыть! – завопила часть его сознания. Она
была запугана, потрясена и близка к безумию. – Я не могу. Я НЕ МОГУ!»
Но он сможет. Он должен.
Воробьи ждали. Он будет ждать тоже. Он будет ждать, пока не
придет нужное время. Он заставит себя узнать это время, когда он приедет туда.
Если он не сможет это сделать для самого себя, он это сделает для Лиз и
близнецов.
Представь себе, что это рассказ. Просто рассказ, который ты
пишешь. Рассказ без каких-либо птиц.
– О'кей, – пробормотал Тад. – О'кей, я попробую. Он начал
снова править. И начал снова напевать вполголоса «Джон Уэсли Хардинг».
Тад заглушил «Фольксваген» – тот замолчал лишь после
последнего триумфального салюта из мотора – и вышел из автомобиля медленно. Он
напрягся. Джордж Старк вышел из двери, держа на руках Уэнди и спустился на
веранду, встречая Тада.
Старк тоже напрягся.
Лиз, стоявшая позади Алана, почувствовала что в ней
рождается вопль, причем не в глотке, а где-то позади лба. Ей больше всего
хотелось отвести глаза от этих двух людей, но она обнаружила, что это
невозможно.
Наблюдение их было похоже на зрелище человека, выполняющего
гимнастические упражнения перед зеркалом.
Они внешне никак не были похожи друг на друга – даже если и
можно было бы игнорировать ускоряющееся разложение тела Старка. Тад был
стройнее и темнее, Старк шире в плечах и светловолос несмотря на лысину (на
которой уже почти ничего и не осталось). И все же они были словно зеркальные
отражения, одним и тем же. Идентичность была абсолютной, поэтому ни одна черта
различия не могла броситься в глаза наблюдателю. Это было какое-то внутреннее
сходство, глубоко скрытое под внешностью, но столь реальное, что оно
шокировало: те же движения напряженных ног, движение пальцев по бедру, морщинки
вокруг глаз.
Они расслабились точно в одно время.
– Хэллоу, Тад. – Голос Старка был почти застенчив.
– Хэллоу, Джордж, – спокойно сказал Тад. – Семья?
– Все отлично. Ты будешь работать? Ты готов?
