Почти ни о чем не думая, он наклонился и обхватил тело своей
жены, желая вытащить его до того, как на нее обрушится тяжелый деревянный
шпиндель. Этот импульс был столь силен, что заглушил все прочие, включая и
осознание того, что в сущности данный поступок не имеет смысла, она мертва.
Старк мог обрушить на нее небоскреб «Эмпайр Стейт Билдинг», и даже это ей уже
никак не могло бы повредить. Ей уже ничто более не могло повредить, в любом
случае.
Когда он просунул свои руки под нее и соединил ладони на ее
лопатках, тело Лиз подалось вперед, а голова запрокинулась. Кожа на лице
потрескалась, как поверхность китайской вазы эпохи Мин. Ее глаза внезапно
раскрылись. Ядовитая зеленая жижа, еще тепловатая, хлынула на его лицо. Ее рост
открылся, и зубы блеснули. Он ощутил их прикус на своих щеках. Ее язык
вывалился изо рта и свесился на воротник ее сорочки, как кровавая змея.
Тад начал истерически хохотать – слава богу, во сне, а не
наяву, поскольку тогда бы он напугал Лиз на всю жизнь.
– Я не сделаю тебе куриного обрезания, – мягко сказал Джордж
Старк. Его голос теперь не был улыбчивым. Он был холоден как ноябрьское озеро в
Кастл Роке. – Запомни это. Ты не хочешь иметь дело со мной, поскольку когда ты
со мной...
Тад проснулся, судорожно вздрагивая. Его лицо было влажно, подушка,
в которую он конвульсивно спрятал лицо, была тоже влажной. Этой влагой могли
быть либо испарина, либо слезы.
«...Когда ты со мной, ты трахаешь наилучшего», – вспомнил он
и договорил в подушку, затем лег на нее, прижав колени к груди и подрагивая
всем телом.
– Тад? – пробормотала Лиз в своем, очень далеком от него
сне. – Близнецы о'кей?
– О'кей, – успокоил он. – Я... ничего. Спи дальше.
– Да, что-то... – Она сказала еще что-то, но Тад уже не
улавливал смысл ее слов. Он был занят воспоминанием о фразе Старка насчет
Эндсвилла... места, где заканчиваются все железнодорожные пути.
Тад лежал на простыне. Он потер лицо и ожидал исчезновения
всех кошмарных ощущений. И они отступали, но удивительно медленно. По крайней
мере, ему удалось не разбудить Лиз.
Он безумно уставился в темноту, не пытаясь уловить смысл
сна, только желая избавиться от него. Через некоторое время в соседней комнате
проснулась Уэнди и начала плакать, требуя перемены белья. Уильям, конечно,
проснулся через несколько секунд и решил, что и ему необходима та же процедура
(хотя, когда Тад снял с него пеленки, они были абсолютно сухими).
Лиз тотчас пробудилась и еще сонная двинулась в детскую. Тад
сопровождал ее, почти радостный от осознания необходимости возни с детьми
посреди ночи. Посреди этой ночи, во всяком случае. Он перепеленал Уильяма, пока
Лиз проделывала то же самое с Уэнди. Никто из них не говорил много, и когда они
возвращались в спальню, Тад был рад почувствовать, что теперь он действительно
хочет спать. До этого он боялся, что образ разрушающегося у него на глазах тела
Лиз никогда более не даст ему возможности спокойно спать по ночам.
Все уйдет утром, так всегда бывает с кошмарными
сновидениями.
Это было его последней мыслью перед погружением в сон. Но
когда он встал на следующее утро, он помнил сон во всех подробностях (хотя
одинокое и печальное эхо от его шагов в мрачном коридоре было тем единственным
впечатлением, которое полностью сохранило в душе Тада эмоциональный заряд). Это
воспоминание о кошмаре не могло быть стертым последующими днями.
Оно было не менее ясным и четким, чем самые реальные
события, отложившиеся в памяти Тада. Ключ, который оказался ключом от машинки,
бесформенная пальма, сухой и почти безучастный голос Джорджа Старка, вещавший
из-за плеча, что он не будет трогать Тада, а также по поводу траханья с
наилучшими.
Глава 3
Кладбищенские ублюдки
Главу команды садовников Кастл Рока из трех человек звали
Стивен Холт, хотя, конечно, каждый в городке называл его просто копателем.
Таково обычное прозвище тысяч садовников в тысячах небольших городков и
поселков Новой Англии. Как и у большинства коллег, у Холта было немало работы,
учитывая размер его бригады. Город владел двумя лужайками для
малышей-дошкольников, одна находилась около железнодорожной эстакады между
Кастл Роком и Харлоу, другая – в Кастл Вью. Обе они требовали постоянного
ухода, поскольку весной нужно было вскопать почву для засева, летом подрезать
посадки, а осенью удалить все осыпавшиеся листья (не говоря уже о деревьях,
которые нужно было удобрять и подрезать, а также о столиках и скамейках). Кроме
того, в городе было два парка в Кастл Стрим и Кастл Фоллс, в которых всегда
было полно народу, особенно ребятишек, а потому всегда была работа для
садовников.
Одного этого перечня вполне достаточно, чтобы убедить нас в
том, что старина Стив Холт не мог скучать в своей повседневной суете до самого
смертного часа. Но Кастл Рок имел еще и три кладбища, за которые также отвечала
бригада садовников. Уход за зелеными насаждениями был здесь самой легкой и
простой обязанностью. Были еще и операции по уборке и обкладыванию могил
дерном. Существовал патруль дозора. После праздников всегда оставалось
множество увядших цветов и сломанных флажков – День Поминовения здесь был вне
конкуренции по горам мусора, но Праздник независимости (4 июля), День Матери и
День Отца также доставляли немало хлопот. А существовали еще и бесстыдные
надписи на памятниках и могильных плитах, которые оставляли ничего не уважающие
дети и которые нужно было немедленно счистить.
Город всем этим не занимался, конечно. Это было делом тех
парней, которых называли копателями, к примеру, Стивена Холта. Правда, этим
христианским именем его называла только мама, а для всех сограждан он был
Копатель Холт с тех пор, как принялся за свою работу в 19б4 году, и таковым
останется до самой смерти, даже если и займется другой работой, что, конечно,
маловероятно в его возрасте – 61 год.
В семь утра, в среду, которая пришлась на первое июня,
прекрасным летним деньком Копатель подогнал свой автомобиль к кладбищу Хоумленд
и вышел из машины открыть ворота. На них висел замок, но им пользовались дважды
в год – на выпускной вечер в школе и в День всех святых (1 ноября). Открыв
ворота, он медленно поехал по центральной аллее.
Это утро было отдано разведыванию. У него с собой была схема
кладбища, на которую он наносил пометки об участках, где нужно вести работы
между нынешним днем и Днем Отца. Закончив с осмотром Хоумленда, он должен
направиться на другое кладбище – Грейс через весь город, а уже оттуда на
кладбище Стэкпоул, которое находится на пересечении дороги Стэкпоул с городской
дорогой N_3. С этого утра он и его ребята начнут действовать там, где это
потребуется. Будет не слишком тяжело; самая трудная работа проделана в конце
апреля, когда пришлось вести весеннюю уборку.
Те две недели он, Дейв Филипс и Дек Брэдфорд, который
возглавлял городской отдел общественных работ, трудились по 10 часов в день,
как и каждую весну, прочищая засоренные дренажные трубы, восстанавливая смытое
весенними ручьями дерновое покрытие, выпрямляя наклонившиеся от паводка
памятники и плиты. Весной всегда были тысячи дел, крупных и малых, и Копатель
приходил домой едва не закрыв глаза, еле успевая приготовить себе небольшой
ужин и перехватить стаканчик пива перед тем, как рухнуть в кровать. Весенняя
уборка всегда кончалась в один день: в тот самый, когда он чувствовал, что боли
в пояснице способны свести его с ума.
