Фредди как-то странно смотрит на меня.
– Ну почему ты вот так? Ты же видишь, как это трудно для меня, – говорит он таким тоном, словно это я веду себя неразумно. – Думаешь, мне этого хотелось?
– Думаю, ты мог бы отказаться, если бы захотел.
У Фредди такой вид, словно я его ударила.
– Не понимаю, что с тобой происходит в последнее время, – заявляет он.
– О чем ты?
Он пожимает плечами:
– Ты просто… не знаю, какая-то другая стала. Постоянно готова к ссоре.
Ирония в том, что он прав. Но с другой стороны, любая женщина при таких обстоятельствах возмутилась бы.
– Ну, извини, что говорю то, что думаю. Ладно, и чем я предположительно должна заняться, пока ты в Лос-Анджелесе? В одиночестве завтракать у «Тиффани»?! Смотреть «Злую» рядом с пустым креслом?!
Фредди проводит ладонью по лицу:
– Я перезакажу билеты. Пойдем в четверг. Я сумею.
Мы оба прекрасно знаем, что это невозможно, тут и говорить не о чем.
– Если ты это сделаешь… – Я умолкаю, потому что просто не знаю, что сказать дальше.
Он молча смотрит на меня, смотрит несколько долгих мгновений, а потом отворачивается и достает из стенного шкафа свой чемодан.
Я забиваюсь в кресло и наблюдаю за тем, как он бросает в чемодан свои вещи. Я в отчаянии, это так ужасно: видеть, как наш медовый месяц разлетается в клочья.
– Пожалуйста, не уезжай. – Я встаю и делаю последнюю попытку. – Это слишком важно.
Фредди смотрит на меня, и по его лицу я понимаю, что он не передумает.
– Ты могла бы облегчить мне это, – произносит он. – Могла бы пойти в спа, поплавать в бассейне, наслаждаться городом пару дней, пока я не вернусь. Но ты не хочешь, да?
Мы опять смотрим друг на друга. Фредди говорит всерьез, и тут я начинаю понимать, что та женщина, какой была прежде, скорее всего, и в самом деле удовлетворилась бы тем, что он предлагал. Позволила бы ему уехать, не вызывая чувства вины, и пусть неохотно, но приняла бы перемену планов. Вот только я теперь другая. Я прошла через самое худшее, что могла подсунуть мне жизнь, нашла в себе силы, о которых и не подозревала, и это изменило меня. Я уже совсем не та. Здешней Лидии не пришлось пережить катастрофу, она не похожа на меня. И дело не в загаре. Дело в том, как изменился мой ум, как изменилось мое сердце. Фредди прав. Я другая, и понимание того, что на самом деле я не подхожу этому миру, разрывает мне сердце.
Фредди уже оделся, уложил чемодан.
– Увидимся, когда вернусь, – хрипло произносит он. – Постарайся не возненавидеть меня.
Я смотрю на него, разрываясь от боли. Молчу, потому что не в силах предложить ему те утешающие слова, которых он ждет.
Фредди неуверенно кивает, словно хочет сказать что-то еще, но не говорит. Потом просто берет чемодан и уходит.
Наяву
Вторник, 23 июля
Все не так. Я умчалась в Хорватию, чтобы побыть с Фредди, блаженствовать без помех. Устроить пикник в Центральном парке, посмотреть шоу на Бродвее, полюбоваться на бриллианты от «Тиффани» – такие, какие мы никогда не сможем себе позволить. Мы должны были выкинуть все путеводители и бродить по разным закоулкам в поисках собственных приключений, восхищаться особняками из бурого песчаника, есть всякие вкусности в малоизвестных кафе. Мы собирались делать все эти восхитительные вещи, но теперь я понимаю, что, создавая новые воспоминания о Фредди, я топчу старые, драгоценные воспоминания.
Тысячу раз так и этак я вертела в голове всякие доводы, исследовала их под разными углами, пытаясь найти что-то такое, чего там не было, а мое упрямое сердце категорически не желало признавать правду. Того, что прежняя я, скорее всего, нашла бы в себе силы позволить Фредди уехать, она знала, как ему это необходимо. «Постарайся не возненавидеть меня» – вот что он сказал. Мне становится не по себе, когда я вспоминаю выражение его лица. Но я не могу изменить тот факт, что та, кем я стала теперь, знает другое: неправильно было бы просто тихо принять его отъезд. Черт побери, Фредди должен был отказать Винсу и поставить на первое место нас! Но он этого не сделал, и я не в силах смириться с его решением.
Если вы теряете любовь всей вашей жизни, вам приходится справляться с тем, что происходит после. Вы погружаетесь в мысли о том, какими прекрасными могли бы стать ваши будущие дни, вы позволяете себе каждую ситуацию осмысливать с точки зрения того, кто ушел. Думаете, что бы он сказал о ваших поступках. История вашей любви на самом деле никогда не кончается, потому что мозг дорисовывает каждую фотографию, и ушедшие всегда рядом в ваши особенные дни. Они не спорят с вами и не разрушают ожиданий, не принимают сомнительных решений и абсолютно, категорически не способны сбежать от вас посреди медового месяца.
Я в чудовищной растерянности. Рыдаю, как напуганное, потерявшееся дитя. Мне отчаянно хочется почувствовать утешающие объятия мамы и Элли, но они по другую сторону океана… Я проделала весь этот путь, чтобы побыть с Фредди, но никогда в жизни не чувствовала себя более одинокой.
Наяву
Суббота, 3 августа
– Возьми с собой больше воды. – Вита за прилавком наполняет две бутылки и подталкивает их ко мне. – Вот, бери.
Сейчас суббота, еще довольно рано, восьмой час утра, и Вита настояла на том, чтобы я взяла выходной. Я здесь уже почти две недели и не принимала розовые пилюли после того ужасного дня.
Почти каждый день я работаю скорее по желанию, чем по необходимости. Сначала занялась этим, чтобы просто выбросить из головы мысли, но вскоре поняла, что есть нечто освобождающее в том, чтобы надеть красный фартук и сунуть в карман блокнот и карандаш. Это нечто вроде платной терапии. Я избавилась от бледности, жарясь на пляже по паре часов едва ли не каждое утро, а когда наступает время ланча, я сбрасываю шорты и шлепанцы и помогаю Вите. И очень часто мои вечера заканчиваются болтовней с Джоной по скайпу: я сижу на балконе, свесив вниз ноги, и смотрю на звезды. Это простая, исцеляющая душу рутина. Она очищает, словно в результате какого-то чуда я наконец оказалась в точности там, где мне и нужно быть. В месте, где я могу скрыться от обеих моих жизней.
В моменты затишья мы с Витой прячемся от жары внутри дома, рассказываем друг другу разные истории, смотрим фотографии. На одной из них она выходит замуж за Петара восемь лет назад. Он человек неразговорчивый, но добрый. Я уже знаю, что Вита – одна из шестерых детей в семье, что она тетя более чем десятка племянников и племянниц и что они с Петаром очень хотят иметь собственного ребенка.
В ответ я рассказываю ей об Элли и новорожденной малышке, показываю снимки моих родных и в общих чертах говорю о своей работе. Уверена, что Вита прекрасно понимает: в моей жизни есть и еще один гигантский кусок, о котором пока не могу говорить, и я благодарна ей за то, что она не задает вопросов. По правде, я буквально обожаю ее. У меня нет и половины ее безмятежности. От Виты исходят тихая сила и добродушный юмор, я все сильнее привязываюсь к ней. Кажется, что она управляет своим рестораном с помощью легкого движения пальцев и улыбки. Думаю, она могла бы и целой страной управлять точно так же, если бы ей вздумалось. Счастливчик Петар, а на какое-то время – и я счастливица.
