Джона идет вместе со мной на парковку, держит одеяло, пока я открываю машину. Его «сааб» стоит рядом.
– Боже, сегодня ведь твой день рождения, ну конечно! – смущенно говорит Джона, заметив воздушный шар, болтающийся в моей машине. – Я не подумал об этом…
– Я не в том настроении, чтобы праздновать, если честно.
Я отвлекаюсь, потому что термос выскальзывает из руки, когда я открываю дверцу машины. Наклоняюсь поднять его, пока он не закатился под авто, и в момент этой мелкой суеты шар пользуется возможностью, чтобы сбежать. Мы с Джоной пытаемся поймать бечевку, но у нас нет ни единого шанса против стихии.
– Черт!.. – бормочу я, сердясь скорее на себя.
Не то чтобы мне был очень нужен этот шар, просто как-то неправильно, что это случилось именно здесь, а не в каком-то другом месте. Мы стоим и молча провожаем шар взглядом, а он взлетает все выше. Ярко-красная вспышка на фоне серого… И вдруг это становится абсолютно правильным. Я не из тех, кто символически отпускает в небо шары, но оказывается, что я из тех, кто отпускает их случайно… Мы следим за шаром, пока он не исчезает, теряясь в густом тумане.
Мы еще немного молчим, а когда я оглядываюсь на Джону, то вижу, что он пристально смотрит на меня.
– Ты всегда много для меня значила, – говорит он. – Давай не будем больше портить нашу дружбу. Мы и так уже слишком много потеряли.
Я киваю, снова готовая заплакать, потому что как раз это и должно было произойти в канун Нового года… Такая вот исцеляющая беседа между старыми друзьями, а не нечто разрушительное, причинившее боль нам обоим.
– Джона Джонс, ты тоже всегда будешь много для меня значить. – Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы прижаться губами к его холодной щеке.
Он кладет руку на дверцу моей машины, когда я сажусь в нее.
– С днем рождения, – тихо произносит он, ожидая, пока я не пристегнусь, прежде чем захлопнуть дверцу. – Веди осторожно.
Я киваю, поднимаю руку и поглядываю на небо в поисках последних признаков ускользнувшего шара, когда выезжаю со стоянки. Его не видно.
На полпути домой мне приходится остановиться и подождать, пока женщина медленно шагает по «зебре» перед капотом моей машины. Вдруг я узнаю в ней Мод с того семинара для понесших утрату. Она толкает перед собой сумку на колесах.
Оглядываюсь на шоколадный торт, лежащий на пассажирском сиденье, и, сама не понимая, почему это делаю, открываю окно машины и окликаю Мод, когда она уже на тротуаре.
– Привет, Мод! Рада видеть тебя снова.
Мод заглядывает в машину.
– Я никогда в жизни вас не видела! – огрызается она.
– Видели, – возражаю я. – Мы встречались на психологическом семинаре, ну, помните, в школе, не так давно?
Она несколько раз двигает подбородком, словно жует, и роется в памяти.
– Новомодная чушь!
– Ну-у… – бормочу я. – Вообще-то, это и для меня был не самый лучший день, признаю. – (Она таращится на меня, даже не пытаясь поддержать разговор.) – Что ж, как бы то ни было, – продолжаю я, чувствуя себя немножко глупо, – у меня сегодня день рождения, и я…
– Вам так не хватает друзей, что вы пристаете на улице к посторонним? – перебивает она. – Ну, вы не ту выбрали. Я ненавижу дни рождения.
– Очень жаль. Потому что я вспомнила, что вы любите пирожные, и подумала, вам понравится вот это. – Я киваю на шоколадный торт на сиденье.
Она смотрит на торт и поджимает губы.
– Шоколадные не из моих любимых, – фыркает Мод.
– Ладно, хорошо. Никаких проблем.
– Но осмелюсь заметить, я могла бы с ним справиться, – продолжает Мод, уже отстегивая клапан сумки. – Если у меня найдется, чем его запить.
Она смотрит на бутылку шипучки рядом с тортом, и я поневоле смеюсь над ее наглостью. Отдаю ей торт и вино и жду, пока она не затолкает все в сумку.
– Могу я зайти к вам и помочь съесть его? – предлагаю я, стараясь проявить любезность на случай, если она одинока.
– Поищите другую компанию, – отвечает Мод, выпрямляясь. – Здесь, между прочим, двойная желтая линия – вы не должны останавливаться.
И на том все кончается. Мод с шумом катит дальше свою сумку, она даже не оглядывается, когда я весело кричу ей вслед:
– Пока, Мод!
Трогаюсь с места. Уверена, ей бы не понравилось, узнай она, что сделала мой день слегка светлее.
Во сне
Четверг, 14 марта
– С днем рождения, красавица!
Мы «У Альфредо». Ну конечно, где же еще…
– Да, я знаю, мы сюда приходили и в прошлом году, но на этот раз только вдвоем, – говорит Фредди. – Если, конечно, ты не хочешь, чтобы твоя мама пришла и начала жаловаться, что ее цыпленок снова остыл. – Он смеется. – Ты знаешь, я ее люблю, но думаю, Альфредо вытолкал бы ее отсюда за критику.
Значит, вот что случилось в день моего рождения во второй жизни. Мы сидели за столом в этом самом ресторане, и главным воспоминанием стало то, что моя мама ворчала из-за остывшего ужина. Я нервно сглатываю, пытаясь улыбнуться истории, которую не помню, и почти сержусь из-за того, что нечто столь глупое оказалось главным воспоминанием, а ведь тот день навсегда изменил мою жизнь.
Мы прекращаем разговор, чтобы сделать заказ. Фредди, как обычно, предпочитает огромный бифштекс из филейной части, с косточкой. Я раздумываю и наконец выбираю лосося. Как правило, заказываю здесь цыпленка, но не хочу рисковать и наводить на сравнения с прошлым годом.
– Как Элли сегодня? – интересуется Фредди, наполняя мой бокал.
Я не знаю, что он имеет в виду, и потому отвечаю уклончиво:
– Вроде бы нормально.
Жажду узнать больше, но не могу придумать, как сформулировать вопрос, чтобы он не прозвучал странно.
– Хочешь услышать хорошие новости? – спрашивает Фредди.
Мы опять замолкаем, потому что перед нами ставят заказанные блюда.
– Конечно, – говорю я, когда официант отходит.
Снова тянусь к своему бокалу, радуясь тому, что существует и другое место, такое, где животик Элли округляется благодаря здоровому малышу и его сердечко бьется в такт сердцу матери.
– Джона переезжает к Ди, – сообщает Фредди. – У него скоро заканчивается аренда квартиры, вот они и решили жить вместе. У нее две спальни в новом доме у парка, ты ведь его помнишь?
Да, я знаю тот дом. Мы осматривали его, когда сами искали жилье, но нас остановили размеры заднего двора: Фредди, вытянув руки, мог коснуться противоположных стенок изгороди.
Я удивлена, чтобы не сказать больше. Джона любит свое жилье. У него квартира на первом этаже старого особняка Эдвардианской эпохи, рядом со школой. Он платит каждый месяц больше, чем может себе позволить, чтобы иметь просторный эркер, где помещается его пианино.
