– Deux café et deux croissant, sil vous plait, – говорю я или, по крайней мере, думаю, что говорю, на весьма неестественном школьном французском.
Слава богу, мои щеки уже порозовели от холода и снега, потому что я уверена, что краснею. К счастью для меня, женщина привыкла к людям, неэлегантно искажающим ее прекрасный язык.
Она кладет в светло-голубой пакет пару круассанов. Меня на мгновение охватывает паника, когда она называет сумму, но, порывшись в карманах куртки, я нахожу бумажные евро. Молча благодарю свое второе «я» за то, что оно куда более организованно, чем обычно, и проталкиваюсь к двери, чтобы выйти на улицу, мимо все растущей очереди.
Снаружи какая-то девушка на другой стороне улицы поскальзывается на снегу и хохочет, а парень, за которого она цепляется, подхватывает ее, и они начинают целоваться. А я разрываюсь между чисто британским «нельзя так себя вести!» (это заявляет мой внутренний голос) и восторгом, ведь это так по-французски, черт побери! А потом я смотрю на окно отеля, где меня ждет мой мужчина – тот, который привез меня в Париж, – и хохочу как сумасшедшая, обходя обнявшуюся пару и врываясь в отель.
– Ты у меня просто фантастическая женщина! – заявляет Фредди, бросая на прикроватный столик свой телефон, когда я возвращаюсь в номер.
Он все еще в постели, но проснулся и сидит, опираясь на подушки.
– Это потому, что я принесла кофе?
– И круассаны, – кивает он. – Я думал, вчера ты пошутила, когда сказала, что намерена сбегать за завтраком.
Черт!.. Ведь именно о завтраке я и думала, когда, поддавшись порыву, выбежала на улицу. Получается, эта идея пришла мне в голову еще двенадцать часов назад… Как предсказуемо! Мысль показалась мне слегка неприятной. Я передаю Фредди бумажный пакет:
– Бери!
Он заглядывает внутрь:
– Что, оба?
Я бросаю на него взгляд, говорящий: «Даже и не мечтай!», и протягиваю кофе, попутно коснувшись холодными пальцами его щеки:
– Там мороз! Чувствуешь?
Он пожимает плечами:
– Вернешься в постель?
Это соблазнительно. Черт, по-настоящему соблазнительно! Но… Париж…
– Я уже оделась. Давай выйдем и посмотрим Париж, – предлагаю я, снимая влажную куртку.
Фредди возвращает мне пакет, и я сажусь на край кровати с кофе в руке.
– Ты, наверное, сходишь с ума оттого, что не выиграла? – спрашивает он.
Я понятия не имею, о чем он говорит, поэтому достаю из пакета свой круассан и начинаю медленно жевать.
– Но я не стану тебя удерживать, если ты полна решимости увидеть Мону Лизу.
Я наклоняю голову набок, пытаясь выглядеть веселой и отчаянно желая, чтобы он объяснил, в чем дело… Ох, круассан просто божественный!
– Ты ведь меня знаешь, – продолжает он. – Я не такой уж любитель музеев.
Конечно, я его знаю, и – да, он совсем не фанат музеев. Если честно, он вообще не интересуется историей. Мне бы очень хотелось побродить по Лувру рука об руку с ним, восхищаясь искусством, но я знаю, что его душу все это вовсе не тронет. Ничего страшного в этом нет: он не невежда, а просто человек, который знает то, что ему нравится. Однако мне интересно, каков же его выбор.
– Кофе отличный, – бормочу я, потому что так оно и есть.
Кофе обжигает и отдает табачной горечью.
– Почти такой же хороший, как у кофейных королей, – соглашается он.
– Какая преданность с твоей стороны! – смеюсь я.
– Уверена, что не хочешь побродить под снегом?
Пару раз я моргаю, раздумывая, а потом понимаю. Я знаю, что мы тут делаем. Мы с Фредди занимались этим еще в Лондоне: ему нравится отбросить подальше всякие путеводители и просто идти, куда глаза глядят, открывая собственную версию столицы, хоть Парижа, хоть какой-то другой. В Лондоне мы так обнаружили маленький парк и лежали там на солнышке, а потом обедали в пабе на какой-то глухой улочке, где стены были облицованы плиткой того времени, когда на троне сидела королева Виктория. Фредди купил мне серебряный браслет с синими агатами, потому что они были цвета моих глаз. Мы находили свой собственный Лондон, а теперь собирались открыть свой собственный Париж.
– Дай немножко подумать. – Я водружаю стакан кофе на прикроватную тумбочку рядом с его телефоном. – Имею ли я что-то против того, чтобы бродить с тобой по снегу в самом романтическом городе мира? – Я поднимаю одеяло, и он тут же ставит недопитый кофе рядом с моим, а я падаю в его объятия. – А ты обещаешь мне горячий шоколад?
– Я обещаю тебе что угодно, если ты снимешь одежду, – усмехается Фредди.
Я прижимаюсь лицом к его груди и с трудом удерживаюсь от того, чтобы не взять с него обещание остаться в живых. Он целует меня в макушку, и мы лежим так какое-то время, тепло его тела согревает меня.
– Я пальцев на ногах не чувствую!
Мы сидим на скамейке на берегу Сены. Все изумительное утро мы бродили по извилистым улочкам и маленьким паркам, и на нас непрерывно падал снег. Эйфелева башня кажется плывущей в тумане тенью, но даже короткого взгляда на ее канонический силуэт достаточно, чтобы я переполнялась безрассудной радостью. Мы в Париже. Я сюда уже приезжала однажды. Это была школьная экскурсия на несколько дней в целях изучения французского языка. Помню, как нас гоняли по городу то туда, то сюда и как мы втискивались в битком набитый Нотр-Дам… И я безусловно даже не представляла, что вернусь в этот город и буду бродить по нему под снегопадом с Фредди Хантером – он тогда еще не был моим парнем. С трудом вспоминаю то время, когда наши имена не были неразрывно связаны.
– Проголодалась? – спрашивает Фредди.
Смеюсь, потому что знаю: он сам умирает от голода и ждет, что я скажу «да». У него аппетит как у стада диких лошадей.
Я киваю, и он поднимает меня на мои замерзшие ноги.
– А мы здесь найдем где согреться? – спрашиваю я.
Он натягивает мне на самые уши шапку с помпоном:
– Да!
Его телефон гудит в кармане куртки, но Фредди не обращает на него внимания.
– Тебе разве не нужно ответить? – спрашиваю я, потому что его телефон гудит все утро.
– Не-а, – отвечает Фредди. – Кто бы это ни был, пошел он подальше! Я в Париже с любимой девушкой.
Я улыбаюсь, ведь это приятно слышать, но и вздрагиваю… Может, мне за ворот упала снежинка, а может, это потому, что тот Фредди, которого я знала, обязательно проверил бы, не звонят ли ему по какому-то неотложному делу. И хотя в этом мире жизнь ощущается точно такой же, как в реальном, легкие различия все же присутствуют…
И это тревожит.
Похоже, здесь каждая улица, на которой мы оказываемся, завершается каким-нибудь ошеломительным монументом. Все они манят подойти к ним поближе и сказать хотя бы пару слов об их величии. Город будто построен для того, чтобы им восхищались, в особенности сегодня, когда снегопад окрасил все в бесконечное количество оттенков серого. Мы словно идем сквозь наш собственный черно-белый фильм. Парижане проходят мимо нас, погруженные в свои мысли, опустив голову, стремясь поскорее добраться до нужного им места: зимой город принадлежит только им, потому что орды туристов хлынут сюда, когда потеплеет. А сегодня это их город, и каким-то чудом и наш тоже.
