Беру джин и напоминаю себе, что он славится как спаситель матерей. Или как губитель?
[2] Я останавливаюсь на спасителе, потому что мне необходимо именно это – спасение от моей безжалостной печали. В окне вижу уличную уборочную машину, неторопливо ползущую вдоль сточной канавы. Вот было бы здорово, если бы она вычистила заодно все темные углы моего ума, пыльные комнаты в глубине, забитые воспоминаниями о ленивых воскресных утренних часах в постели, о поздних вечерах, когда мы пили кальвадос у озера во Франции. Я бы действительно стерла Фредди из своей памяти, если бы могла? Боже, нет, конечно нет! Просто очень тяжело, когда твоя голова переполнена такими вещами, а самого Фредди здесь уже нет. Возможно, со временем эти воспоминания станут драгоценными и я сумею даже получать удовольствие, извлекая их одно за другим и расправляя перед собой, как ковер. Но не теперь.
Вино, водка и джин. Не лучшая комбинация для быстрого поглощения.
– Похоже, мне уже нужно прилечь, – сообщаю я.
– Ты перебрала. Пора домой. – Дэвид поднялся. – Мы тебя отведем.
Элли убеждается, что на нас никто не смотрит, и одним глотком разбирается с бренди, вздрогнув при этом.
– И чего только я для тебя не сделаю! – выдыхает она.
Я вполне одобряю и ценю ее жест – грубо и неприлично оставить что-то на столе нетронутым.
Рон машет мне, замечая, что мы направляемся к выходу. Парни у автомата умолкают и склоняют голову, когда я прохожу мимо. Чувствую себя королевой Викторией, тоскующей по принцу Альберту.
Мы все моргаем, выйдя на неяркий летний солнечный свет, и Дэвид подхватывает меня под локоть, когда я чуть не шагаю на мостовую.
– Крепкие напитки, однако, – бормочет он. – Но ты справилась.
– Спасибо, – отвечаю я, слегка ошеломленная и слезливая.
Мы с Элли беремся за руки и, чуть покачиваясь, шагаем к дому. Дэвид идет немного позади. Он, без сомнения, не спускает с нас глаз.
– Чертовски тяжелая работа – горевать, – заявляю я.
– Полностью выматывает, – соглашается Элли.
– Это навсегда, как ты думаешь? – спрашиваю я сестру.
Она прижимает мою руку к себе:
– Лидия, твоя жизнь остается только твоей. Ты по-прежнему здесь и безусловно дышишь, видишь, как заходит солнце и встает луна, независимо от того, что ты думаешь. Даже если это сияние тебя чертовски раздражает!
Элли поддерживает меня, когда мы одолеваем последние метры до моей парадной двери светло-бирюзового цвета. В нашем квартале у всех двери разных цветов – нежных, пастельных, – и это добавляет выразительности потрясающим коттеджам. Дверь уже была бирюзовой, когда мы купили дом. Один из местных активистов в свое время разослал всем таблицу цветов, и каждый выбрал для себя оттенок.
– Мне надо поспать, – решаю я.
Дэвид забирает у меня ключи и открывает дверь.
– Хочешь, зайдем ненадолго? – спрашивает Элли.
Я смотрю на них по очереди, отлично понимая, что стоит мне произнести словечко или просто кивнуть, они так и сделают. Они зайдут в дом, удостоверятся, что я заснула, убедятся, что снова проснулась, проверят, поела ли. Несмотря на соблазн окунуться в их заботу, я качаю головой. Что-то во мне сдвинулось, когда я сегодня отправилась в паб. Возможно, меня взбодрила встреча с Фредди во сне, а может быть, я обнаружила внутри себя маленький источник храбрости, не знаю. Эти люди любят меня и так крепко поддерживают, что у меня нет необходимости бродить в одиночестве. Но рано или поздно придется. И настоящий момент не хуже любого другого.
– Нет, идите. – Я наскоро обнимаю их по очереди. – Мне нужно только выпить стаканчик воды и лечь спать.
Элли открывает рот, чтобы возразить, но Дэвид касается ее руки и говорит вместо нее:
– Хорошо. А могу я заодно предположить, что тебе стоит принять таблетку от головной боли?
– Отличная мысль! – Я салютую и заставляю себя улыбнуться.
Я провожаю их взглядом в течение нескольких секунд, пока они идут к своему дому, и рука Дэвида лежит на плечах Элли. Заставляю молчать ту часть меня, которая хочет окликнуть их, чтобы они вернулись, и вместо этого вхожу в дом и закрываю за собой дверь.
Во сне
Суббота, 12 мая
– Лидия?
Вам знаком тот сон, в который вы проваливаетесь в пьяном виде? Сон, похожий на погружение на дно моря? Я уже глубоко внизу, когда слышу, как Фредди окликает меня, и требуются все мои силы, чтобы сосредоточиться, оттолкнуться от дна и, отчаянно дрыгая ногами, добраться до любимого, пока он не исчез.
– Боже, Лидия, да ты пьяна до бесчувствия! – Рука Фредди сжимает мое плечо, легонько встряхивает меня. – Это так вы с Элли ходили по магазинам?
Я с трудом сажусь, устраиваюсь в углу дивана, потирая шею. Совершенно не представляю, который теперь час, спала ли я пять минут или пять часов. В голове грохот; и сердце тоже бешено бьется.
– Ты как-то странно на меня смотришь.
«Ты бы тоже странно смотрел, очутись на моем месте», – думаю я, но ничего не говорю, а только откашливаюсь.
– Можешь принести воды? – хриплю я.
Фредди хмурится, всматривается в меня, потом хихикает:
– Так вы по магазинам ходили? Боже, Лидс, это даже для тебя перебор! – Он уходит, возвращается с двумя таблетками и водой. – Вот, выпей это.
Я беру таблетки по одной, запиваю их.
– Ты выглядишь прямо как в фильме «Зомби по имени Шон». – Он поправляет мои волосы. – Но ты же не плакала?
Я сосредоточиваюсь на часах. Третий час дня – спала я недолго. Я потеряла представление о времени с того момента, как Элли и Дэвид оставили меня на пороге моего дома. Сразу заснуть так и не смогла, хотя голова была тяжелая и болела, и в последней надежде я проглотила симпатичную розовую пилюлю снотворного, добавив ее к алкоголю в моей крови.
И тогда это случилось. Я снова проснулась во сне, и Фредди рядом, ругает за то, что я слишком много выпила вместе с Элли. Наверное, нет смысла рассказывать ему, что я пила еще и с Джоной Джонсом, а потом мы оба плакали пьяными слезами. Фредди не поверил бы в такое. Я вообще не могу понять, что делаю здесь, в его мире. Может, стоило пойти утром по магазинам вместе с Элли, а уже после этого выпить бокал вина?
– Лидс, мне неприятно это говорить, но лучше смой косметику со щек. Джона собирался зайти, мы хотим посмотреть матч… – Он замолкает и смотрит на наручные часы. – Должен был появиться еще десять минут назад. Опаздывает, как всегда.
