Справедливости ради надо сказать, что грязи как таковой в дом мы не таскаем – дорожки выложены плиткой, а где не плитка – там щебенка из габбро. Или газончик, больше похожий на плотный зеленый ковер. Пачкаться по большому счету-то и негде. Если только Пабло, который ковыряется в клумбах и сажает всякие невидали, пачкается, но у него для того рабочие резиновые сапоги, оставляемые им в небольшой «бендешке» у гостевого дома, где живут они с Лаурой.
Проходя мимо кухни, где священнодействовала Лаура, втянул носом вкусный мясной дух и даже сглотнул слюни. Нет, хорошо, что мощная вытяжка на улицу! А то вот так сиди и целыми днями слюнями истекай! А как работать? В такой-то атмосфере? Опять же можно и язву желудка получить. Запросто, между прочим! Врачи еще в моем времени заметили, что если под офисом (рядом с офисом) находится какой-то «пахучий» пункт питания, запахи от которого проникают на рабочее место, то работники на этом самом месте начинают истекать слюной, и соответственно их мозг готовится к приему пищи, усиленно выделяя желудочный сок. А если пища не поступает в этот самый момент – что тогда делает желудочный сок, в миру слабый раствор соляной кислоты? Правильно! Он разъедает стенки желудка. Вот так и образуются язвы.
Интересно, что она там готовит? Иногда я сам заказываю, что-нибудь из русской кухни, которой я же ее и научил – готовить всегда умел и даже любил. А иногда она сама – что-нибудь из латиноамериканской кухни, острой и жгучей, как напалм. Для меня делает не очень острые блюда, хотя я и люблю острое – просто те латиносы, которые не могли есть свои жгучие штуки, вымерли как динозавры, оставив вместо себя племя людей, кажется, способных без вреда для здоровья есть раскаленное железо. Нет, до их уровня продвинутости я еще не дотянулся.
В гостиной горел камин, и его приятное тепло распространялось на всю комнату. Я сел в кресло сбоку от каминного зева, нащупал спрятанный в кресле «кольт 1911» и расслабился, вытянув ноги и прикрыв глаза. Идиллическая, наверное, картина – хозяин дома, эдакий новый Хемингуэй – сидит себе и обдумывает свои будущие гениальные нетленки.
Кстати сказать, к Хемингуэю я всегда относился неоднозначно. С одной стороны, я его бесконечно уважаю. Бурной жизни этого человека хватило бы на несколько, а то и на несколько десятков человеческих жизней. Он загонял себя туда, откуда могли выбраться совсем немногие счастливчики – например, в ту же самую Испанию, где он сидел в осажденном фашистами Мадриде и писал о том, что видел вокруг. Во Второй мировой войне он возглавил отряд из двухсот партизан и воевал с немецкими фашистами. Как можно не уважать такого человека?
А с другой стороны – в конце жизни он сделался нелюдимым, неприятным человеком, алкоголиком и психопатом, практически уничтожившим свою жизнь и самого себя. Ему все время казалось, что за ним подсматривают, его подслушивают, что везде стоят «жучки» подслушки и за ним постоянно ходят шпики. Само собой, ничем хорошим эта гиперпаранойя закончиться не могла. Он застрелился из любимого ружья.
Я не люблю самоубийц, каким бы мотивом ни был вызван их акт. Только одно может оправдать самоубийство – страх выдать тайну, раскрытие которой повлечет за собой многочисленные людские потери. Никто не может устоять против пыток. НИКТО. Сломать можно любого человека – как бывший военный, я знаю это лучше многих. Но если у человека все хорошо? Если он любим читателями всего мира? Богат, живет в благословенных краях у теплого моря? ЗАЧЕМ?! Увечные, больные, нищие живут, борются, радуются жизни, не имея поместья на берегу моря, не имея морского катера и кругленькой суммы на банковском счету. А ты зачем это сделал?! ТРУС! Трус и больше никто.
Кто-то скажет: «Ишь, развоевался! Пинает мертвого льва! А ты бы сам попробовал!» А я пробовал. И ранен был. И отбивался гранатами, когда казалось – все, жизнь кончилась и осталось только подороже продать ее, жизнь. И когда остался один патрон в «стечкине» – ждал, когда «дух» подойдет поближе, чтобы зарезать его и уже потом застрелиться. Но не позволял себе расслабиться и растечься как медуза. Мужчиной надо быть! Что бы с тобой ни случилось в жизни. Мужчиной!
Занятый этими мыслями, я не сразу услышал, как открылась дверь с хорошо смазанными петлями. Я вообще терпеть не могу скрипучие двери, потому Пабло прошелся по всему дому и тщательно промазал эти самые петли.
– Босс, вот эти люди, которые хотели с тобой увидеться. Цели посещения мне не сообщили, сказали, что ты их знаешь. Я буду за дверью, босс!
– Не надо, Пабло, – кивнул я, вглядываясь в пришельцев. – Иди, занимайся своими делами. Если что – я сам разберусь.
Пабло молча кивнул и вышел, уже из-за спин гостей подав мне знак «я наготове!», и я остался сидеть перед двумя молча стоявшими и взиравшими на меня «гостями».
– Строго тут у вас! – подал голос старший, тот, с которым меня некогда свел Рон и который выдал мне десять тысяч долларов, символизирующих тридцать сребреников, полученных за продажу родины.
– Ну а вы как думали, – усмехнулся я, – вдруг найдутся желающие добраться до писательского тела. Надо же обеспечить себе безопасность! Так что вас привело ко мне? Присаживайтесь (я указал на кресла передо мной, у столика). Грейтесь. Сегодня мерзкая погода, не правда ли?
Погода и правда испортилась – два дня лил дождь, холодный, чуть ли не со снегом. Я смеялся, говоря Ниночке, что это она привезла с собой непогоду. В это время где-нибудь в Саратове или Москве голые деревья, обитые ледяным ветром, прохожие, торопливо перебегающие улицу под защитой хрупких зонтиков, и вскорости – мокрый снег, украшающий размокшие комья грязи на обочинах дорог. Здесь климат все-таки потеплее, и такое похолодание не очень типично для побережья океана. Только у камина сейчас и сидеть, слушать, как потрескивают поленья, облизываемые огнем.
– Мы знаем, что вы едва избежали похищения, организованного советскими спецслужбами. И мы бы хотели, чтобы вы в ближайшее время выступили на пресс-конференции, разоблачив агрессивные действия Советов. – Старший не стал заниматься петтингом, а сразу приступил к делу. Возжелал, так сказать, с ходу овладеть писательским телом – прямо-таки не снимая лыж.
– Да с чего вы взяли, что имело место какое-то там похищение?! – вполне натурально удивился я. – Какое такое похищение? Ко мне постоянно прорываются всевозможного вида папарацци, и мы с ними успешно боремся. Вот, в общем-то, и все! Какое похищение? Я не буду лгать журналистам!
– Вы, вероятно, недопонимаете, в каком находитесь положении, – вкрадчиво, глядя мне в глаза, негромко сказал старший этой парочки. – Вы находитесь в США только потому, что мы вам это позволяем! Вы дали подписку о сотрудничестве, получили деньги, а теперь идете на попятную?! Вы вообще осознаете, что с вами может быть, если мы примемся за вас как следует?
– Осознаю, – пожал я плечами. – Мне придется уехать. Например, во Францию. Или в Аргентину. Или в Австралию. Или еще куда-нибудь. Там я соберу пресс-конференцию, где на весь мир заявлю, что вы, используя методы шантажа, заставляете меня говорить неправду. Что вы обманным путем дали мне денег, сказав, что это помощь государства США такому известному писателю, как я. И кстати – никакой подписки я не давал. Я всего лишь согласился сотрудничать с вами, если это не нанесет ущерба моей стране. Мне будет жаль уезжать из страны, которая, как я думал, станет моей второй родиной. Но я уеду. Вряд ли вы устроите шоу, удерживая писателя с мировым именем, создав скандал всемирного масштаба. За меня тут же вступится соцлагерь, поливая вас дерьмом, и я, как герой, не сдавшийся империалистам, вернусь домой, где буду жить в достатке, почете и уважении. А вы вместо меня получите дырку от пончика, а еще – скандал, после которого ваша карьера может резко пойти вниз. Вам это надо? Сегодня вы – те, кто якобы завербовал известного писателя, завтра – те, кто обгадил операцию, тупо, неуклюже надавив на него и не дав ничего взамен. Парни, вы что решили, перед вами сидит наивный крейзи? Или наркоман, которого вот так легко взяли за воротник и поволокли куда вам нужно? На меня завязаны проекты стоимостью в десятки миллионов долларов. Две кинокомпании, обладающие гигантским влиянием в стране. Издательство не из последних, которое будет биться за меня со всей яростью безумного берсерка, ибо я приношу им просто сумасшедший доход! Общественное мнение страны меня боготворит – я таинственный колдун, писатель, у которого не менее десятка фанклубов! И вы пытаетесь меня втравить в дурацкую историю с дерьмовой пресс-конференцией? Да вы в своем уме?! Ну что вы таращитесь, будто увидели явление Христа народу? Соображать же надо, что вы делаете! Бить из пушки главного калибра линкора по воробьям – это так вас учили работать?!
