Алекс ничего не сказал сестре, не желая дёргать с учёбы, только бабушке сообщил, и ринулся в больницу вслед за каретой скорой помощи. Несколько часов спустя (после томительного ожидания и протаптывания плеши в ковровой дорожке коридора) кризис миновал и к пациенту пустили посетителей, но разрешили заходить по одному. Первым позвали Алексея, и он, оставив в коридоре заплаканную Лику и бабушку, вошёл в палату, запахиваясь в стерильный халат.
Дед никогда не был особо многословным, говорил коротко и по существу, и даже сегодня, лёжа на больничной койке, перешёл сразу к делу:
— Мальчик мой, ты должен быть сильным, иначе сожрут и не подавятся. Обещай, что никому не покажешь своих слабостей. Прячь их глубоко, чтобы никто не видел. Ты обязан выстоять, держись, пока я не вернусь.
Алексей, который запрещал себе плакать и не проронил ни единой слезинки с тех самых пор, как потерял родителей, сморгнул непрошенную влагу и постарался стереть с лица все лишние эмоции.
— Ты, главное, вернись. Я буду стараться и всё сделаю, — твёрдо сказал он. — Мы с Ликой справимся, а ты должен выкарабкаться. Слушай бабушку и не перетруждайся, а то я тебя знаю.
— Так-так, будут ещё яйца курицу учить, — притворно строго сказал дед и задышал тяжелее. — Всё, иди. Не надо тебе видеть меня таким. И Лике скажи, чтобы не волновалась и не рыдала почём зря. Я ещё живчик. Завтра приходите.
Дедушке требовалась серьёзная операция, после которой был необходим длительный курс реабилитации и полный покой. В общем, возникла дилемма: или жизнь, или компания. Ясное дело, выбор был сделан в пользу здоровья, и Андрей Александрович с супругой улетели в Швейцарию, оставив «Вайлет-компани» на попечение наследников.
— Лёшенька, как же вы без нас? — перед отъездом бабушка буквально разрывалась между внуками и мужем, которому нужен был хороший уход и поддержка близкого человека.
— Дедушка сейчас важнее, присмотри за ним, пожалуйста. А я присмотрю за сестрой, не волнуйся, — клятвенно пообещал Алекс и держал слово вот уже девять лет.
Алексей в свои девятнадцать стал для тринадцатилетней Анжелики и мамой, и папой, и братом, и нянькой. Он пропадал в компании, параллельно успевая ездить на необходимые лекции, сдавать сессию и посещать родительские собрания Лики. Сестра, умница, старалась держаться, сама делала уроки и не бросила ни один кружок, где оставалась после школы, хотя Алекс прекрасно знал, что она плакала в подушку, а иногда не выдерживала и рыдала у него на плече.
А он сидел, обнимал её крепко-крепко, гладил по голове и думал, что было бы здорово, если бы и его мог кто-то вот так же успокоить. Но некому. Сейчас он глава семьи и должен быть сильным, вести себя как мужчина, быть опорой Анжелики и не позволить дяде прибрать к рукам то, что дедушка с отцом создавали нелёгким трудом.
Кстати, после той аварии дядюшка съехал из поместья Горских, а его отношение к Алексу стало хуже некуда. Он будто за что-то его наказывал, вымещал злобу, почти ненавидел. Какая уж тут поддержка?!
Дед вынужден был передать пост председателя младшему сыну, который хоть и уступил кресло гендиректора племяннику, но притащил в компанию талантливого и хитрого Тамира. Зато пост исполнительного занял дядя Виталик, как Алексей называл папу Дэна. Кстати, дружба Алекса, Дениса и Романа завязалась ещё в годы учёбы. Как с первого класса подружились, так вместе и окончили сначала школу, а потом и университет, даже в одной группе учились.
Вот только Дэн принадлежал к обеспеченному семейству, его семья тесно общалась с Горскими, тогда как Рома был очень беден и всего добивался своим трудом: и на стипендию повышенную вышел, и работу в компании получил не благодаря связям или финансовым вложениям, а благодаря упорству и профессионализму. Алексею нравилось работать с ними обоими, собственно, рядом с собой он предпочитал держать людей, проверенных годами, кому можно полностью доверять и не ждать предательства. Только эти двое знали его достаточно хорошо, чтобы понимать, как тяжело ему носить маску невозмутимости.
Став гендиректором, Алекс вынужден был держать чувства и эмоции под контролем, не имел права проявлять слабость и неуверенность. Поначалу его считали неопытным пацаном, который потопит бизнес, однако вскоре он заставил коллег отца и деда говорить о себе не «мальчишка», а «мужик». Сдержанный, спокойный, умный, всегда одетый с иголочки, он просчитывал ситуацию на несколько ходов вперёд и вёл остальных за собой. Вскоре Горский-младший стал символом надёжности и стабильности и целым рядом удачных вложений упрочил место компании на бизнес-карте страны.
Безупречная репутация, никаких скандалов и кутежей — это было его кредо. А для выплёскивания эмоций есть собственный караоке-зал и тренировочная комната, где можно вдоволь побыть собой.
Кроме всех прочих трудностей, с которыми Алексей столкнулся после гибели родителей, была ещё одна, которая могла бы стать его слабостью, но не стала, потому что он вовремя принял меры. Хотя один только Бог знает, чего ему это стоило!
Произошедшая трагедия нанесла серьёзную психологическую травму и вызвала панический ужас перед машинами, из-за которого он некоторое время принципиально ходил пешком и вставал ни свет ни заря, чтобы не опоздать. Пришлось заново приучать себя к автомобилю, заставлять собственное тело не вздрагивать от звука хлопнувшей дверцы. Сначала Алекс, превозмогая дрожь и подкатывающую к горлу тошноту, залезал на заднее сидение и просто сидел, пока машина стоит на месте. Через несколько дней разрешил водителю завести мотор и на маленькой скорости кружить по двору. Затем сделал рывок и сел на переднее пассажирское, хотя перед глазами стояли красные круги, а кровь бешено стучала в висках.
После этого его вывернуло, и он два дня не подходил к авто, но потом Алексей решил взять быка за рога. Как человек, который боится воды, с разбегу прыгает на глубину, чтобы не было пути назад, только выплыть, только победить свой страх, так и он, стиснув зубы, сел на водительское место и положил дрожащие руки на руль.
Его колотило, мутило, зуб на зуб не попадал, лоб, спина и ладони взмокли, а дыхание было рваным. Но Алекс сосредоточился на том, что говорил инструктор, подрагивающей рукой двигал рычаг и совершенно ватной ногой жал на педали. Раз за разом пересиливая собственную неуверенность он садился за руль, пока руки не перестали дрожать, пока тело не обрело уверенность, прогоняя ужас произошедшего, подминая его под себя.
Он принуждал себя полюбить скорость, получать удовольствие от быстрой езды и ветра в ушах. Уроки экстремального вождения, почерпнутые у Ивана, сделали своё благое дело. Каждая такая поездка на пределе возможностей машины была победой над страхом и призраками прошлого.
И теперь, по прошествии стольких лет, Алексей действительно гонял с радостью и даже каким-то неистовым азартом. Ему хотелось заглушить воспоминания о трагедии, и все эти годы именно минуты сумасшедшей гонки и «полёта» по трассе делали его по-настоящему свободным и почти счастливым.
Но Алекс уж точно не ожидал, что ему понравится делить эти удивительные мгновения с кем-то ещё. Присутствие на соседнем сидении Кристины придавало поездке несколько другую тональность, но будоражило кровь не меньше, чем скорость. Он ощущал себя шахматистом, который привык играть сам с собой, но наконец-то нашёл человека, с которым можно разыграть партию. И это было чертовски здорово!
