– Нам не нужны посторонние уши, красотка, – коротко сказал он, и Челита сразу стала послушной, как овца, быстренько принесла в кабинет швабру и наполовину наполненное водой пластмассовое ведро, надела перчатки, задрала выше колен узкую офисную юбку и, обнажив аппетитные гладкие ляжки, стала лазить по ковру.
– Понятно, почему наш мэр так эффективно работает, – разглядывая упругий зад Челиты, произнёс Мигель, которому ещё не довелось видеть новую секретаршу. – У него в штате настоящие профи! Вон как ловко подтирать умеют! Не секретарша, а мастерица на все руки!
Крутанув квадратной головой, судья Моралес с утробным вздохом пригладил и без того зализанные волосы и вслед за Мигелем уставился на елозившую по ковру секретаршу.
В ответ Челита весело тряхнула завитыми в стоячие локоны и выкрашенными в жёлтый цвет волосами и, не прерывая своих действий и одновременно отчаянно кокетничая, заявила:
– А я ещё и не то умею!
– Сеньорита, у меня разыгралась фантазия, – влажно разглядывая зад Челиты, прогудел Мигель.
– А то ж, – обещающе проворковала она, оборачиваясь к нему. – Я, сеньор, к вашему сведению…
– Хватит болтать, Челита, – резко вмешался мэр. – Если закончила свои дела, будь любезна – иди и займи своё рабочее место.
– Займи своё рабочее место, Челита, – подхватил Мигель. – Надобно, чтобы ты всегда была на своём месте, а то наш мэр не сможет работать. Он же робот, поэтому без подзарядки работать не умеет. Шестерёнки не двигаются!
И, по-прежнему не сводя с Челиты страстных глаз, смачно захохотал.
Следом стали смеяться и остальные, даже мэр Родригес выдавил из себя нечто похожее на улыбку, и возникшая было в кабинете напряжённая обстановка наконец разрядилась. Внезапно с криком «Циничный негодяй!» прокурор вскочил с кресла и вновь бросился на Ньето.
Подобной наглости Ньето стерпеть уже не мог. Он сбил прокурора с ног и начал избивать. Возмущённый этой сценой мэр затопал ногами и визгливо, по-бабьи закричал, судья Моралес бросился спасать прокурора, и в кабинете возникли суматоха и шум.
Стараясь не привлекать к себе внимания, Челита тихо поднялась с колен, поправила юбку и кофточку с глубоким вырезом и направилась к выходу.
И уже на пороге столкнулась взглядом с Мигелем.
Он стоял, по-прежнему облокотившись о край большого стола, и, явно не замечая творившегося вокруг, смотрел на неё. Но не похотливо, как смотрел до этого, а с почти отцовской нежностью. Челита растерялась. На неё никто и никогда так не смотрел, а собственный отец изнасиловал её, когда Челите едва исполнилось двенадцать.
Она ещё раз поправила и без того безупречный вырез на кофточке и стремительно покинула помещение.
О том, что в ней в тот день родилась любовь, Челита догадалась несколько дней спустя, когда потеряла сон и аппетит и впервые испытала настоящее отвращение к своей древней работе. Эх-х, если бы Челита знала, что, разглядывая её с отцовской нежностью, Мигель думал о Майкле и просто забыл отвести от неё взгляд…
Избитый прокурор разлёгся на мокром ковре и стонал, не сдерживаясь. Он явно не привык к подобному обращению и вёл себя как обиженный ребёнок, у которого без объяснения причин отняли любимую игрушку. Коротко вздохнув, Ньето выразительно взглянул на Мигеля.
«Разруливай ситуацию, парень, пока я не убил его», – означал его взгляд.
Мигель кивнул, подошёл к лежавшему ничком прокурору, присел рядом с ним на корточки и сказал негромко, но так, чтобы слышали все присутствующие:
– Значит, так, мачо. Или ты немедленно берёшь себя за яйца и вновь становишься мужчиной, или мы попросту придушим тебя. Прямо здесь, в кабинете сеньора Родригеса.
Он помолчал и, дождавшись, пока Лопес переведёт свой мутный от боли и обиды взгляд на него, терпеливо разъяснил:
– Надо уметь проигрывать, Паблито. Ты проиграл. Признай это и прекрати тратить попусту наше время. Учти, я на твоей стороне. И сеньор мэр тоже. И Диего. – Мигель кивнул в сторону судьи Моралеса. – Даже Робиньо на твоей стороне, несмотря на ваши отношения. Просто есть вещи, с которыми тебе придётся смириться. А в качестве компенсации за нанесение телесных повреждений наш доблестный начальник полиции преподнесёт тебе хорошую свежую тёлочку, и она скрасит твоё вдовье существование.
Он обвёл всех весёлым взглядом.
– Мало одной? Дадим двух! А может, ты хочешь мальчика? Я серьёзно говорю, парень. Можно и мальчика. Нежного, страстного, с коровьими глазами.
Ответом Мигелю стал стон, в котором были слышны явственные примиренческие нотки. Прокурору нужно было внимание, он привык к нему и без него чувствовал себя как пьяница, лишённый привычного стаканчика вина. Мигель невольно обеспечил Лопесу необходимую дозу. Прокурор встал и, прихрамывая, вернулся на своё место. Под его левым глазом стремительно разрастался синяк.
– Так-то лучше, мачо! – одобрил его поведение Мигель и, подмигнув Ньето, сказал:
– За тобой должок, Робиньо. Не тяни с его отдачей.
Инцидент, по крайней мере на словах, был исчерпан, Челита дотёрла ковёр, а комитет вернулся к своим непосредственным обязанностям. Было решено похоронить падре в один день с доньей Кармелитой, но в разное время: падре пораньше, донью Кармелиту попозже.
Все расходы по организации похорон как падре, так и доньи Кармелиты взял на себя Мигель.
Кто ещё должен платить в этом городе, как не он? Не чиновники же?
Школа
Закрытую школу для бездомных сирот в одном из уголков штата Калифорния Барт и его жена Джейн содержали и на собственные средства, и на пожертвования, которые шли на их счета из различных благотворительных фондов, и попасть в неё могли только те, у кого вообще не было родственников: ни близких, ни дальних.
Контроля со стороны родственников Барт избегал не потому, что делал нечто неправильное или ужасное, а из-за того, что не хотел, чтобы его дёргали все кому не лень, включая различных не в меру приставучих двоюродных тётушек, хотя у бродяг, из которых набирался контингент учащихся, вряд ли могли найтись приставучие двоюродные тётушки. Спокойной жизни школы и её защите от тётушек способствовало и тщательно выбранное Бартом изолированное место, затерявшееся среди Каскадных гор в максимально возможной удалённости от туристических троп и великолепных мамонтовых деревьев, которыми так славились тамошние края.
У Барта Чарльза Аарона Райта-Колтрейна имелись все возможности для того, чтобы сделать себе имя. Белый, довольно высокого роста, с немного заплывшей жиром талией, крепким торсом и длинными ногами, он приехал в Калифорнию из Нью-Йорка, имел весьма приличное образование и умел убедительно говорить и ещё более убедительно действовать.
Под стать Барту была и сопровождавшая его повсюду жена, Джейн Барт Райт-Колтрейн, в девичестве носившая фамилию Локерби. Выше среднего роста, с красивым овалом лица, лучистыми глазами, бледной тонкой кожей и худой мальчишеской фигурой, она, так же как и Барт, имела хорошее образование, даже гораздо более хорошее, как покажет время, и так же, как он, могла быть весьма убедительной, когда желала этого.
