– Никто лучше твоего отца не умеет быть «своим парнем» во время игры в гольф, – сказал Стив, изложив Марше своё желание видеть тестя в политике. – Мне нужно лобби в сенате. Кому, как не Эндрю, организовывать его?
– Мог бы и сам заняться политикой. Это же семейная традиция, Стив.
– Зачем мне заниматься тем, что у моего тестя получится гораздо лучше, дорогая?
– Надеюсь, ты позвонишь ему сам?
– Уже позвонил, дорогая, – ласково сказал Стив, игнорируя появившиеся в голосе жены ледяные нотки, и с той поры бывший бизнесмен и председатель благотворительного фонда «Маклинни» весьма удачно стартовал на политическом поприще и очень скоро был повторно избран в сенат.
Своего отношения к Стиву он при этом не изменил ни на йоту.
– Не пойму, что именно мне в нём не нравится, – делился он с Лиз причинами своей нелюбви к зятю. – Какой-то он ловкач. И друг этот его, с итальянской фамилией, тоже со странностями. Молчит, избегает взгляда. Никто не сможет переубедить меня, что у них не всё в порядке с прошлым.
– Ты же проводил расследование, дорогой, – мило улыбалась в ответ обретшая второе дыхание Лиз.
– Да, проводил.
– И вроде ничего не обнаружил?
– Да, ничего не обнаружил.
– Ну так не будь занудой. Тебе это не идёт.
– Эти двое чисты, как дети, и именно поэтому я им не верю, – стоял на своём Эндрю.
– Зато мы вновь на высоте, – пропела Лиз, и желание Эндрю спорить испарилось как дым.
Признание
Тереса в очередной раз пыталась поговорить с Майклом по поводу некоторых особенностей в его поведении. Они как раз сидели у телевизора. Тереса смотрела сериал, а Майклу было скучно, и он беспрестанно крутился на месте, хотя старался особенно не мельтешить, чтобы не мешать ей.
– А скажи-ка мне, Мигелито, чего это ты с Инес не хочешь общаться совсем? – спросила Тереса, когда сериал прервали очередной рекламой.
– Когда это я не общался?
– Например, когда падре Мануэль приезжал. Помнишь?
– А-а, это когда он порезался? А у него уже всё зажило, мамита?
– Зажило, куда же оно денется.
– А если не заживёт, тогда что будет?
Спрашивая, Майкл полез за диван, и его последние слова прозвучали оттуда.
– А если не… Так, понятно, – прервала саму себя Тереса. – Кто-то, кажется, заговаривает мне зубы. Я задала вопрос, и некрасиво, мой кабальеро, не отвечать мамите, когда она спрашивает.
И она деланно нахмурилась.
Понимая, что отвечать всё-таки придётся, Майкл вылез из-за дивана, руками слегка раздвинул Тересе колени, пролез между её растопыренных ног и, навалившись на одну из них, спросил:
– Мамита, а ты умрёшь?
Тереса даже поперхнулась от неожиданности.
– Все мы когда-нибудь умрём, Мигелито, – сказала она, прокашлявшись и вытирая выступившие слёзы.
Майкл кивнул и вновь спросил:
– Но ты умрёшь скоро?
– Почему ты спрашиваешь меня про скорую смерть?
– Ты там была. Я тебя видел.
– Где видел, Мигелито?
– Там.
– Где – там, Мигелито? Говори яснее. Я же тебя не понимаю.
Майкл понял, что сболтнул лишнее. Не то чтобы он хотел скрывать от Тересы свои мысли, нет, он доверял ей безгранично. Но что-то было в его тайне такое, чего он не смог бы объяснить даже ей. Во всяком случае, пока не смог бы.
Пришлось срочно менять тему разговора.
– За что не люблю Инес? – Майкл наморщил лоб. – Она… злая… внутри… Я не знаю… Мне так кажется. Не люблю – и всё.
– Понятно, – со вздохом ответила Тереса и подумала, что этот непростой, пришедший ниоткуда гость когда-нибудь так же уйдёт в никуда. – Значит, я скоро умру? – вернулась она к затронутой ранее теме, делая вид, что ничего особенного не происходит.
Майкл понял, что ему всё-таки придётся отвечать.
– Ты там стояла… когда я полетел, – сказал он. – Вот я и подумал, что ты умрёшь.
– Хорошо. Давай поговорим об этом.
Тереса старалась говорить спокойно, будто не замечая абсурдности обсуждаемой темы.
– Если я где-то там стояла, то почему должна обязательно умереть? – начала она разговор издалека. – С чего бы так? С чего ты взял, что я обязательно умру, раз стояла где-то там?
Майкл потянулся к ней, обнял за шею, прижался щекой к мягкой, поздно начавшей дряблеть щеке и зашептал прямо в ухо, задевая губами заколыхавшуюся от дыхания серебряную серёжку и чувствуя солоноватый привкус окислившегося от пота металла:
– Мамита, если ты умрёшь, я здесь не останусь. Я… я… убегу прямо в город, потом сяду на автобус и уеду.
Она обняла его в ответ на мгновение, потом, отодвинув от себя и глядя ему в лицо, сказала:
– Нет, Мигелито, нет. Если Тереса умрёт, Мигелито будет держаться возле Гонсалито. Обещай мне!
Майкл отрицательно замотал головой.
Тогда Тереса взяла его за плечи и стала говорить. Медленно, основательно, взвешивая каждое слово.
– Мигелито должен кое-что запомнить. Навсегда. Нельзя доверять посторонним людям, и в первую очередь мужчинам, хотя окружающий мир держится на них, так уж вышло. Тебе надо держаться тех, кому доверяешь. Кто и сам тебя не обидит, и другим не позволит.
– Кто?
– Гонсало, например. Даже Инес можно доверять. Она, хоть змея и командирша, тебя будет защищать до конца.
– А если и они умрут?
– Ну вот! Теперь, значит, ты решил, что все умрут? Глупости какие!
– А если?
– Ну а если и они умрут…
Тут Тереса задумалась.
Действительно, а что делать, если и они умрут?
Она отрицательно качнула головой и решительно заявила:
– Так не бывает, чтобы все умерли, Мигелито. Хоть кто-то же останется?!
Разговор постепенно сошёл на обыденности.
Майкл уже давно не позволял Тересе помогать себе ни в чём, даже ногти на ногах и руках, пусть поначалу кое-как, состригал сам. Он даже волосы хотел стричь себе сам, но Тереса решительно воспротивилась, и ему пришлось уступить. Она плавилась от счастья, когда брала в руку скользкие от шелковистой детской упругости локоны, любовалась их игрой на свету, ловила пальцами мелкие игривые кудряшки, а Майкл терпеливо ждал и, опустив круглую голову и покачивая ногами, напевал под нос всякие замысловатые мелодии, которым научился у неё.
