– Как же я рада тебя видеть, – скажет она. – Я думала о тебе каждый день. А у тебя всё хорошо, как я посмотрю. Ты счастлив?
– Я в надёжных руках, – уклончиво ответит он и предложит ей денег.
– Ты мечтала об открытии школы по изучению искусства для трудных подростков. Семи миллионов для начала хватит?
– Более чем! – ошеломлённо произнесёт она.
Положив перед ней заранее подготовленный чек, он спросит, указывая на керамический горшочек на её столе:
– Никто так и не купил?
– Я просто не стала его продавать. Это было последнее из твоих изделий, вот и решила оставить себе на память, – улыбнётся ямочками на щеках Нора.
– Я понял, – скажет он и, тоже улыбнувшись, покинет магазин.
Он даже не взглянет в ту сторону, где был магазин Линн, когда выйдет на улицу.
Не надо было делать то, что сделала она.
Поставивший точку в их отношениях случай произошёл почти через месяц знакомства, а если уж соблюдать точность – на двадцать седьмой день. Всё это время Майкл бегал к Линн каждый день, и о том, что Линн занимается с ним любовью, знали все, кто работал по правую и левую сторону от её магазина, и все, кто работал напротив. Много ума, чтобы понять это, было не нужно, ведь Линн и Майкл со стороны напоминали одержимых: она была рассеянна, беспричинно смеялась и вела себя как человек, озабоченный некой известной лишь ему идеей, да и Майкл выглядел не лучше.
В те сумасшедшие дни Линн практически забросила работу и только и занималась тем, что торчала на пороге своего магазина, отпугивая потенциальных посетителей громогласными заявлениями о том, что магазин временно закрыт, а она здесь никто и просто проходила мимо.
Уже на второй день, когда Майкл, запыхавшийся и нетерпеливый, прибежал в магазин, Линн заставила его снять всю одежду и разделась сама.
– Ложись на спину, – шепнула она. – Буду учить тебя любви.
– Можно научить любви? – удивлённо приподнял брови Майкл.
– Нет. Не любви. Любви не научишь. Научу любить. Чувствуешь разницу?
– Разве что смысловую…
– Ты зануда. Нет, ты ЗАНУДА!
Майкл не стал развивать спорную тему о разнице между любовью и умением любить и послушно прилёг, а Линн уселась на него и влажным язычком прошлась по животу и вокруг напрягшихся тёмно-розовых сосков.
Затем спустилась вниз и захватила ртом его пенис, и Майкл уплыл куда-то по волнам непривычного наслаждения.
Джейн никогда не делала с ним ничего подобного, если не считать самого первого раза, когда она и сделать толком ничего не успела.
– Ты же мой ребёнок, – говорила она, когда Майкл, преодолевая внутреннее сопротивление, вызванное врождённой деликатностью, просил её сделать «что-то такое, ты же понимаешь, Джейн, про что я говорю, то, что ты чуть не сделала в первый раз».
В отличие от Джейн, Линн было наплевать на то, что Майкл моложе её почти на десять лет и ему ещё нет восемнадцати.
Она даже ни разу не спросила его о возрасте.
– Ты уже большой мальчик, – как-то кинула она, и Майкл так и не понял, что она имела в виду: его связанное с жизненными обстоятельствами раннее возмужание или поведение в постели.
Как и следовало ожидать, в квартале появилась куча поклонников и поклонниц его красоты. Чтобы иметь возможность посмотреть на новоявленного кумира, важно было не пропустить время, когда Майкл приходил и когда уходил, удовлетворённый свиданием с Линн в той степени, которая не в состоянии насытить по-настоящему и заставляет влюблённого с нетерпением ждать следующей встречи.
Режим наблюдения за приходом и уходом Майкла внёс сумятицу в привычный, давно устоявшийся распорядок и напрочь сбил деловую жизнь близлежащих магазинов. Рьяные поклонники и в особенности поклонницы его красоты попросту закрывали на время свидания свои лавочки, ожидая на улице его появления, скапливались неподалёку от магазинчика Линн и занимались тем, что активно обсуждали отсутствие у него страницы в Сети, его внешность, происхождение и родителей. Иногда спорили между собой, причём доходило и до серьёзных разборок, включавших попытки физического воздействия друг на друга из-за расхождений в оценке его достоинств.
Но Майкл ничего и никого не замечал. Даже того, что они щёлкали его на свои мобильники и кричали вслед милые, полные восхищения непристойности.
Охватившее его в те дни любовное томление оказалось настолько сильным, что он изменил своему правилу зарабатывать деньги временным трудом, а не снимать с карточки на повседневную жизнь, поскольку утратил саму способность работать и с раннего утра занимался тем, что слонялся без цели по бесконечным улицам в ожидании встречи с Линн, а затем вновь слонялся – уже после встречи.
Ночи он коротал почти без сна.
В квартале с завистью и возбуждённым любопытством гадали, сколько времени продлится любовное приключение Линн, и беззлобно посмеивались над её парнем, продолжавшим регулярно подвозить её по утрам на мотоцикле и так же регулярно приезжать за ней к вечеру.
День, когда их отношениям пришёл конец, начался как обычно. Майкл прибежал в квартал, Линн закрыла магазин, бросила на пол знакомое Майклу индейское одеяло, но, как только он обнял её и стал горячо целовать в высокую крепкую шею, мягко, но решительно отстранилась от него.
– В чём дело, Линни? – спросил Майкл, отметив про себя, что его подруга непривычно оживлена и эта оживлённость явно не имеет отношения к предстоящему акту любви.
– Я хочу тебе сказать одну вещь, Майк. Я уверена, что ты… Нет, не так. Короче, я скажу, а ты уже сам будешь решать, что и как, ладно?
– Жду с нетерпением, Линни, – сказал Майкл, хотя это было неправдой, поскольку он почему-то сразу подумал: то, что он услышит, вряд ли вдохновит его.
– Я хочу, чтобы мой парень трахнул тебя.
– Не понял, – сказал Майкл, так как действительно не понял, что она имеет в виду.
– Я хочу, чтобы Ронни трахнул тебя у меня на глазах, – повторила Линн и выжидательно взглянула на Майкла своими живыми карими глазами.
– А можно поинтересоваться, откуда такое желание? – вспыхнув, спросил Майкл. – Я что, так сильно похож на гея или на женщину, чтобы меня трахал какой-то там Ронни?
– Эй, Майк, ты что? Не заводись, прошу тебя. Я сейчас объясню, и ты всё поймёшь. Не то чтобы ты похож, как раз если бы ты был похож – манерный был бы там, и всё такое, я бы не захотела. Как тебе объяснить…
Она придвинулась к Майклу совсем близко и заговорщически зашептала:
– Понимаешь, Майк, ты такой, ну, как бы это правильно сказать, ты и не парень, и не девушка, а нечто среднее.
И остановила собравшегося возмутиться Майкла движением руки.
