– Ты не ответила на мой вопрос, – напомнил он.
– О чёрт! Ну ты и зануда! Есть, конечно! У Линн всё схвачено, парень, я же сказала. Ко мне полквартала бегает в туалет. Нет, не подумай, что у меня здесь проходной двор. Все, кто им пользуется, приносят мыло и туалетную бумагу, а Кармен ещё и регулярно убирается по утрам за дополнительную плату из общего кошелька. У нас тут, считай, коммуна! О мой бог, о чём мы говорим?
– Вот и я думаю – на что мы тратим время? – спросил мгновенно успокоившийся Майкл и, сбросив верхнюю одежду, из кармана которой предусмотрительно достал пару презервативов, лёг на одеяло и решительно подмял Линн под себя.
Он впервые имел дело с такой темпераментной девушкой. И дело тут было вовсе не в том, что он завёл её своей внешностью или тем, что самонадеянно считал своим умением, а в том, что в момент, когда Линн оказывалась в непосредственной близости от мужчины, она переставала нуждаться в его особом подходе, внешности, уме или обаянии, потому что, чтобы потерять голову, Линн, по её собственному выражению, хватало «наличия штанов».
Опасную черту, за которой Линн переставала себя контролировать, она старалась не переходить, поскольку отлично знала о своей слабости. Сколько раз иной покупатель вздрагивал, когда симпатичная весёлая хозяйка магазинчика вдруг отскакивала от него.
– Не обращайте на меня внимания, – виновато улыбаясь, говорила Линн в таких случаях. – Что-то ужалило в спину. Наверное, жук заполз. И откуда он взялся здесь, ума не приложу?
Однажды на неё накатило прямо в кабине лифта. Потом была куча неприятностей, потому что мужчина оказался редким занудой и подал на неё в суд за сексуальное домогательство. По решению не сдержавшего ухмылки судьи Линн пришлось заплатить немаленький штраф и ещё сорок два дня посещать курсы по подавлению гиперсексуальности. Неизвестно, что именно помогло – выплаченные деньги, которые она зарабатывала с огромным трудом, или курсы по подавлению, но с тех пор Линн старалась без особой надобности не ездить в лифтах в компании одиноких мужчин.
Правда, к Майклу слабости Линн не имели прямого отношения. Она захотела бы его при любых обстоятельствах, в любое время и, конечно же, без всяких скидок на гиперсексуальность.
– Я тащусь от тебя, – шептала она и прижималась к нему так рьяно, что мешала самой себе заниматься непосредственно тем делом, ради которого оказалась среди бела дня на полу собственного магазина.
Обоюдные жаркие ласки привели к тому, что Майкл с величайшим трудом заставил себя сдержаться, чтобы не завершить любовный акт сразу же после того, как овладел ею.
– Прости, я не смогу долго терпеть – задыхаясь от страсти, прошептал он, вовсе не уверенный в том, что Линн слышит его, но она услышала и махнула рукой. Жест этот, одновременно залихватский, будто она хотела сказать: «Эх, где наша не пропадала!» – и обречённый, как если бы Линн добавила: «Ну вот, я знала, что ты так скажешь!» – тем не менее послужил разрешительным сигналом, и, содрогнувшись, Майкл простонал.
А следом и Линн подхватила эстафету финальной гонки за наслаждением, и небольшое пространство магазина наполнилось дробным мелодичным возгласом.
– А-а-а-а-а-а-а-а-х-х-х-х! – зазвучала взятая в момент оргазма нота в их коротком, но бурном любовном дуэте.
Майкл быстро сбегал в приятно удививший его своей чистотой и оборудованный гигиеническим душем туалет и, вернувшись, подождал, пока Линн приведёт себя в порядок следом за ним.
– Ты спишь?
– Нет.
– А почему молчишь?
– Наслаждаюсь.
– Чем?
– Близостью с тобой. У меня никогда не было такой девушки.
– А у меня – такого парня.
– Какого? Я… всё так быстро… прости меня…
– Дурачок. Ты же сам сказал, что голоден.
Она засмеялась своим словам и спросила:
– Ты ещё придёшь?
– А можно?
– О мой бог! Тебе? Даже не спрашивай!
– А как же твой парень?
– Чёрт! – воскликнула Линн.
Только что они, крепко обнявшись, лежали на одеяле, и Майкл оказался совершенно не готов к такой буйной реакции.
– Чёрт меня подери! – резко подскочив на месте, повторила она. – Я про него совсем забыла!
Приподнявшийся было на локтях Майкл откинулся назад от хохота. Линн удивлённо смотрела некоторое время на то, как он смеётся, затем с резвостью зверька запрыгнула на него, прильнула к его мгновенно напрягшемуся телу и уже через мгновение оба, мешая друг другу, сорвали с себя остатки одежды, лихорадочно натянули презерватив, извлечённый из надорванной крепкими зубами Линн упаковки, на готовый к любовной схватке пенис и сплелись в бурных объятиях.
Помещение вновь наполнилось громкими возгласами и стонами, но на этот раз было дольше и лучше, они смогли приспособиться друг к другу, нашли общий ритм, и Майкл, может быть впервые в своей небольшой практике, взял инициативу на себя. Они катались по одеялу, периодически сползая на холодный пол, что заставляло их вздрагивать и возвращаться обратно, сливались в бурных поцелуях так, будто хотели нанести друг другу увечья, вновь соединялись в любовной схватке, на мгновение прерывали её для очередных поцелуев и вновь бросались друг на друга.
За прикрытыми дверьми магазина шла жизнь. Раздавался неумолчный гул голосов, слышался шорох сновавших туда-сюда ног, кто-то прошёл совсем близко от дверей, прострочив помещение магазина раскатистым смехом, вдалеке послышалось удивлённое восклицание.
Где-то за пределами квартала завывала пронзительно-тонкоголосая полицейская сирена.
– Знаешь что, Майк? Плевать на моего парня. Приходи. Только не в первой половине дня и не вечером. Днём.
– Он что, днём здесь не бывает?
– Он работает в это время. Привозит меня на байке, а вечером приезжает за мной.
– Он ревнив?
– М-м… да. Хотя… не знаю. Я не даю ему повода.
– Особенно сейчас.
– Но ты такой красавчик! Как тебе отказать? Я бы себе не простила! Ты очень-очень крутой, слышишь?
– Я буду приходить.
– Только попробуй не прийти!
К сожалению, вскоре Линн сама всё испортила, и Майкл приказал себе забыть дорогу в квартал. Нет, он появится там позже – в сопровождении охраны, в ослепительном блеске своей красоты, уверенный и открытый, в каких-то по-особенному скроенных штанах и белоснежной сорочке, сквозь полупрозрачную ткань которой будут угадываться контуры великолепного тела.
Сверкнёт в пароксизме соперничества каплевидный бриллиант, подвешенный к скроенному из тонких кожаных полосок ремешку на запястье, в момент, когда он зайдёт к Норе и осветит улыбкой её небольшое, переполненное товаром помещение.
