Делать это сейчас он, впрочем, не спешил.
– Ты ещё не заплатила, милая, – сказал он, держа перед её лицом ампулу так, будто дразнил её. – Я с некоторых пор не верю на слово, так что гони бабло, куколка.
Боб знал, что Джейн заплатит. У неё были деньги, и она отличалась непривычной для Боба порядочностью в расчётах, поэтому он мог бы и не напоминать ей о необходимости платить. Но он не мог пройти мимо возможности показать Майклу, кто здесь, в грязной комнате с замызганными стенами и спёртым воздухом, истинный хозяин положения. Бобу безумно хотелось покрасоваться перед редким и желанным гостем, и лучшего способа сделать это, чем демонстрация своей власти над Джейн, он, конечно же, придумать не смог.
Джейн дрожащими пальцами залезла в карман джинсов, вынула оттуда пачку мятых банкнот, не считая, швырнула их Бобу и протянула руку в ожидании ампулы.
Боб тоже не стал проверять, сколько денег дала ему Джейн, потому что она давно уже не считая давала ему деньги и их всегда было больше, чем надо.
Джейн не смогла бы объяснить, зачем поступала подобным образом. Скорее всего, безрассудная щедрость проистекала из иррационального страха лишиться очередной дозы, а может, и ещё из какой-нибудь маловразумительной с точки зрения здравого смысла причины. Тем не менее факт оставался фактом, и Боб регулярно получал от неё больше запрашиваемой суммы.
Он зашвырнул деньги в ящик стола и уставился на Майкла, который всё это время молча наблюдал за происходящим. В глазах Майкла угадывалось плохо скрываемое потрясение, но отступать было некуда. И вовсе не из-за угроз Боба, несмотря на их очевидную значимость.
Майкл не мог отступить потому, что не хотел прослыть трусом.
Вполне объяснимая причина для юноши его возраста. Сколько роковых ошибок было совершено шестнадцатилетними из-за глупого желания что-то кому-то доказать.
Уколовшись, Джейн ослабила жгут и откинулась на спинку дивана. Скоро ей стало легче, острые и одновременно смазанные черты лица обрели чёткость, его выражение стало почти умиротворённым, и Боб кивнул Майклу, давая понять, что пришла его очередь.
– Тебе помочь? – спросил он, взглянув на Майкла уже привычным влажным и одновременно тоскливым взглядом.
– Да, – кивнул Майкл и протянул Бобу оголённую выше локтя руку.
Боб подошёл поближе и провёл пальцами по гладкой коже, как бы проверяя, существует ли протянутая ему рука на самом деле.
Майкл брезгливо дёрнулся.
– Спокойно, – сказал Боб. – Я всего лишь смотрю, где вена.
– Давай коли скорее, – буркнул Майкл, чувствуя, как внутри него всё замирает от предстоящего испытания и всеми силами стараясь не выдать охватившего его волнения.
Боб поднял валявшийся возле Джейн жгут, надел его Майклу выше локтя, затянул его и защёлкнул застёжку.
– Поработай рукой, – сказал он и, заметив, что Майкл не совсем понимает, как это делать, показал на себе. – Сжимай пальцы в кулак и разжимай, вот так.
Остальное произошло очень быстро. Боб нащупал взбухшую вену, быстро взломал упаковку со шприцем, так же быстро открыл ампулу, набрал из неё бесцветную жидкость и ввёл иглу в вену отвернувшемуся в сторону Майклу.
Апокалипсис
Обычно сильный, но неизменно ласковый и ровно дующий ветер сбился и стал рваться в клочья. Его порывы стремительно нарастали, но Майкл не чувствовал, что летит, как это бывало с ним ранее, а наоборот, придавленный неимоверной и удушающей тяжестью, стоял на месте и по этой причине смог увидеть целиком картину невиданного разрушения лилового мира.
Поначалу всё было как всегда, если не считать давящей тяжести. Но вскоре где-то внизу, очень далеко от того места, где то ли стоял, то ли парил Майкл, ухнуло что-то грандиозное, будто некто гигантских размеров распахнул невидимый, но колоссальный по масштабам шлюз.
Звука распахнутого шлюза Майкл не услышал, но почувствовал, как чувствовал неслышную и существующую скорее в его воображении, чем на самом деле музыку, сопровождавшую все его прежние полёты.
Тем временем лиловый мир пришёл в движение.
Звеня миллионами водяных колоколов, устремились куда-то в невидимую бездну реки и озёра, тёмной тучей закрыли пространство пески пустынь, клочьями понеслись громады лиловых облаков и высоченные, покрытые белоснежно сверкавшими снегами, явно выломанные из своих подножий горы. Полетели охваченные предчувствием скорой гибели бесконечные стаи птиц, понеслись стада антилоп и буйволов, панически хлопали себя ушами подхваченные порывами постоянно усиливавшегося ветра и от этого казавшиеся лёгкими, как пушинки, слоны, сверкали массивными базальтовыми боками носороги, отчаянно махали лапами и хвостами львы и тигры, беспомощно разевали пасти медведи, переливались меховыми шкурами крутившие пышными хвостами лисицы, извивалось великое множество змей, парили летучие белки, кувыркались в диком танце стаи обезьян, грузно перемещались крокодилы, переворачивались в воздухе вверх спичечно-тонкими ногами похожие на строительные краны жирафы.
Тёмными жужжащими массами направились в свой последний путь огромные тучи насекомых – мухи и слепни, пчёлы и осы, муравьи и скорпионы, летели запутавшиеся в собственной паутине пауки и стремительные стрекозы, грызли друг друга прямо на ходу богомолы, трепетали разноцветными крыльями мириады бабочек и закрывали небо тёмной перепончато-когтистой массой миллионы летучих мышей.
Следом полетели вырванные с корнем деревья и кустарники, и расцвели среди них пёстрым ковром цветы, украсившие картину разрушения целой палитрой облетавших с них лепестков. В молчаливом крике устремились вниз тонны земли и камней, а также глыбы сиреневого, голубого и полосатого льда. Чёрно-белыми молниями пронеслись сотни тысяч пингвинов, моржей и морских котиков, двинулись следом белые медведи и совы, песцы и лисицы, северные олени и полярные мыши.
В отсветах последних лучей лилового солнца засверкали исчезающие в бирюзовой толще океанов бесконечные рыбьи косяки, отчаянно забили мощными хвостами косатки, подпрыгивая, летели стаи дельфинов, скользили, разевая страшные пасти, акулы, извергая из спин фонтаны, вздыхали покрытые колониями моллюсков киты.
В последний момент промелькнули перед Майклом и покойники с земляной поляны, среди которых он неожиданно заметил Боба и даже успел удивиться его появлению. Следом настал черёд беспомощно машущей руками и ногами Тересы, но не молодой и смеющейся, какой привык её видеть Майкл, а той, какой она стала незадолго до смерти: постаревшей и обрюзгшей, с обезображенным гримасой боли лицом.
Она что-то кричала, но её слова тонули в неслышном, но угадываемом свисте и вое, и Майкл так и не смог ничего понять.
Стали разваливаться на куски небеса, но падавшие части казались сторонними, будто Майкл наблюдал за начавшимся разрушением не изнутри, а издалека и сбоку, и ему даже показалось, что он слышит поднявшийся вокруг грохот, как если бы он слышал его сквозь вату, отдалённо и приглушённо. Также не ослеплял и усилившийся до крайних пределов свет, и, видимо, поэтому ядерный пожар улетевших в бездну звёзд не уничтожил всё вокруг и даже не задел Майкла.
