Я покосилась на Артема, но странная фраза его нисколько не смутила. Он цепко обвел взглядом комнату и с особым вниманием изучил экран включенного планшета.
- Мы не клонируем людей, - послушно повторила я, принимая максимально серьезный вид. Сейчас с сестрами заберусь и поговорю с Артемом. Надо настроиться. – А почему она об этом спрашивает? Решила, что чей-то клон?
- Себя она как-раз считает исходником, - поделилась Хая. Из планшета донеслись слабые шумы, сестра что-то передвигала и трогала. – Посмотри.
Я приблизилась к экрану, и любопытный Полунин тоже подошел со мной, став сзади. Пока я изучала картинку скайпа, он по-хозяйски, словно и не было предыдущей размолвки, обнял меня за талию и поцеловал в кончик уха.
На экране Хая показывала в компьютерную камеру пускающего пузыри Прокурора, одетого в веселенький салатный костюмчик.
- Ого, - сказал Артем, - а это кто? По документам у тебя только подросшие сестры.
Сбоку появился маленький пальчик, который потыкал толстенького Прокурора в бок.
- Это девочка - клон меня, - высокий детский голос звучал хмуро, - ее сделали на всякий случай. Поэтому и нет в документах.
На последних словах голосок Рахели задрожал и дал петуха.
Оказалось, наша рациональная мама начала одевать младшего в ползунки и костюмчики, из которых Рахель в свое время слишком быстро выросла и не успела износить. Сообразительная сестра, сверив свои детские фотографии с младенцем, не нашла внешней разницы и впала в депрессию. Ей показалась обидной вторая попытка родителей вырастить одинакового ребенка.
- Милая, солнышко, это не клон, а твой брат, мальчик, - я постаралась образумить ее я. – Посмотри, у тебя щечки были побольше.
- Да вот еще, одинаковые, - обиделась маленькая, но уже некритичная к себе женщина.
Рука Полунина дрогнула, и я поняла, что все это время Артем обнимал меня слишком крепко.
- Красивый, - сказал он. – Малышка, если ты снимешь с него штаны, точно обнаружишь разницу.
На экране появилось пол лица разъяренной Хаи, и мы ней обе с возмущением воззрились на безмятежно ухмыляющегося мужчину.
- Систер, стесняюсь спросить, - сказала она, стягивая очки к кончику носа и грозно изучая персону за моим плечом, - кто этот любитель стаскивать штаны и не кажется ли ему, что рановато просвещать шестилеток. Я лично в двенадцать лет за свое первое визуальное знакомство с половыми различиями заплатила контрольной по математике. Изучаемый объект на пару минут снял штаны, а я потом год мучалась.
- Так впечатлил? – поинтересовался наглый Полунин.
- Позорное, мелкое падение, - припечатала себя и заодно неизвестного парня Хая, - нельзя давать списывать, это аморально.
Она шлепнула по маленькой руке, уже потянувшейся к штанишкам Прокурора.
Я подозреваю, что Елка не раз видела брата раздетым, но творческий детский мозг малышки отличался рассеянностью и избирательностью, а в семье, естественно, никто не обращал ее внимание на мальчиковые особенности брата. Только Полунин мог до этого додуматься.
- Я перезвоню, - резко решила я сократить беседу, не желая знакомить с семью с Артемом, пока не выясню кое-какие вопросы наших взаимоотношений, - пусть Елка поговорит с мамой, уверена, она ей все объяснит.
- Эй, а ну-ка… - с подозрением начала Хая, но я уже отключила скайп.
- Значит документы мои изучал, семью.
- Плохо изучал, - пробурчал Полунин в волосы, - брата пропустил, да еще такого классного, как я мог.
Я пихнула его локтем, пытаясь избавиться от объятий.
- Пусти, у меня к тебе серьезный разговор! И начнем как раз с детей. Что за духовный ребенок у вас общий с Маргаритой?
Артем хмыкнул.
- А что, если есть ребенок, ты меня уже не примешь?
- Полунин, мы же откровенно сейчас? Тогда скажу прямо: из нас двоих настоящий еврей – Ципперсон. А не ты, или я. Так какого черта ты отвечаешь вопросом на вопрос? И почему я должна принимать ребенка от неприятной женщины, если сам факт связи с Маргаритой бесит меня? И ты тоже меня бесишь!
Я задрожала от бушевавших внутри эмоций. Вот довел, ну неужели простые вещи нужно разъяснять?
Он сжал меня еще сильнее, заставляя дергаться, чтобы вырваться из объятий и зашептал в ухо.
- Почему? Потому что ты настолько дорога мне, что я принял бы любого, слышишь, любого ребенка от тебя. И мне без разницы твое прошлое, со сколькими ты спала, кого целовала и о ком раньше мечтала по ночам. Ведь сейчас только я, да, Саша? Так отчего тебе важно, есть ли у меня дети? Я не шестнадцатилетний юнец, посмотри правде в глаза, я спал с кем хотел, а хотел я всегда много. Ты же помнишь, у меня отличная потенция, не могла забыть, не верю.
Он прижался сзади, буквально влепляясь в меня. По коже бежали мурашки, меня потряхивало уже не от захвата, а от мечущихся мыслей.
А Полунин дышал горячо, покусывая верхнюю беззащитную часть уха и говорил все быстрее.
- У меня нет детей, представляешь. Ни духовных, ни во плоти. Эту стерву я не видел больше года и забыл о ней совершенно. Кто-то отрыл старые связи, поднял тину со дна. Я вообще не люблю унижать женщин, какие бы они не были, поэтому да, заменил обвинение Маргарите, узнав, что она ждет ребенка. И серьезный срок ей поменяли на условное. Все. В этом можешь считать меня виновным.
Его ладони скрестились, врываясь в вырез платья, оно затрещало, но мне было все равно. От горьких слов, тяжелого дыхания и крепких, почти удушающих ласк, моя грудь отяжелела и звала, стенала, молила о внимании. Он влез внутрь бюстгальтера, и я застонала он ошеломляющего облегчения, ощутив, как Полунин сжал беззвучно молящие полушария.
- Ты оплачивал ей роддом? – срывающимся голосом спросила я.
- Нет.
Вершинки грудей сжали и освободили, опять потерли между пальцев и снова освободили. В такт сорванному стуку двух бьющих рядом сердец.
- Ты думал, я спала с другими?
- Да.
- Козел.
Я повернула голову, и мы поцеловалась. Впиваясь в губы, прикусывая друг друга, выхватывая дыхание. Почувствовав, как ползет наверх подол, я осознала, что привидение в шкафу может услышать то, что ему не предназначалось. Но остановиться не был сил.
- В прихожую.
- Плохая девочка.
Меня почти вытолкнули в крохотный коридорчик, но я успела дернуть дверь в комнату, закрывая ее за собой.
- От кого прячешься?
- Циппес в шкафу.
Я уперлась руками в стену и услышала тяжелое дыхание сзади, переходящее в рычание.
- Эк ты Сереженьку Ципперсона по-свойски. И что в шкафу «Ципес» делает? Ты спишь с ним?
Я невольно вскрикнула от мгновенной прорезывающей боли, этот развратник порвал трусы. Хорошо в этот раз надела тоненькие, а то в запале и ноги мог лишить, с него сталось бы.
