Снаружи что-то механически щелкало, доносились звуки движения. В днище гроба заскребло. Как ни уговаривал себя Ник, сердце бýхало в барабанные перепонки с такой силой, что он едва различал звуки вокруг.
«Хорошо, что темно, — промелькнуло у него в голове. — Нет ничего омерзительнее, чем потерять достоинство в последние минуты жизни».
Снаружи автопогрузчик зафиксировался в специальных пазах сверху и снизу гроба. Ник почувствовал, как дрожащие пальцы нащупали и сжали его ладонь.
— Прости, — пролепетала Лу.
Гроб качнуло и понесло.
— И ты, — отозвался он.
Ник быстро развернулся к Лу, навалился на нее и предплечьем свободной руки сильно надавил ей на горло. Лу засеменила ногами, слабо попыталась оттолкнуть его, но потом замерла. Он нажал еще сильнее, но вдруг услышал, как его тихо зовут по имени. Ослабил хватку. Лу закашлялась.
— Мы здесь, мы здесь! — захрипела она.
……
— Я жи гаварил, щто там камеры. Толька здесь можна, — оправдывался Рамиль.
Первым желанием Никиты, когда он как ошпаренный выскочил наружу, было придушить Рамиля. И если бы тот находился достаточно близко, так и случилось бы. Рамиль сидел в автопогрузчике, и, видя состояние Никиты, успел запереться в кабине.
— А предупредить ты не мог! — орал он, пытаясь вырвать дверцу кабины. — Сволочь! Я чуть не убил ее там из-за тебя!
— Я жи сказал, вирнусь… — в десятый раз повторил Рамиль, не зная, что еще добавить в свою защиту.
— Вылезай! — заорал Никита. Первая волна бешеной ярости схлынула, и здравый смысл начал возвращаться. Ник уперся руками о стекло, помотал головой, будто желая стряхнуть остатки страха, и уже спокойно произнес: — Выходи. Я ничего не сделаю.
— Точна? — глухо донеслось из кабины.
— Спасибо… — сказал Никита. — Просто… — он опять помотал головой. — Я совсем запутался.
Рамиль разблокировал дверь.
— Нармална, бывает, — сказал он. — Я сиводна адин дижуру. Напарник атпросился. Работы мала, всиво пять гробов на ликвидациа. Этат тоже нада сжещ. Он по дакументам щислитса. Труп свежий был. Я его того… — Рамиль осекся.
Ник спазматически сглотнул.
— Ну вот щистый гроб был. Сам проверял… Самый большой выбрал, XXXL по каталогу!
Никита отмахнулся, не желая ничего больше слышать.
— Я эта… що хател сказат-то… — Рамиль указал в сторону открытого гроба, в котором все еще сидела Лу и истерично рыдала. — Пускай вылазит. Жещ нада, гаварю.
Никита подошел к Лу и взял ее на руки.
— Вот так… а то, понимишь, щто с вами делат… — проворчал Рамиль и опять запустил погрузчик.
Никита и Лу молча наблюдали, как Рамиль механическими руками автопогрузчика перемещает гробы на специальные платформы, как раздвигаются, словно в лифте, двери печей, и как гробы почти синхронно уплывают через дрожащие желто-оранжевым пламенем горнила, внутрь топок.
……
Рамиль вел их одному ему известными техническим переходами и лестницами, освещёнными лишь редкими зелеными лампами. Лу передвигалась медленно, припадая на простреленную ногу. Скоро Никите пришлось опять взять ее на руки. «Ты не обязан этого делать», — попыталась возразить она, но Ник только буркнул: «заткнись», и понес дальше. Воспользоваться одним из лифтов значило рискнуть выдать себя. По словам Рамиля, охранники в центре управления спали, но лучше не рисковать.
Наконец, они пришли в тесно заставленное техническое помещение, служившее, по всей видимости, и кладовкой для подручных средств, и раздевалкой. Напротив входа располагались стальные шкафчики, к стене справа крепились широкие открытые полки, заставленные разным хламом, металлоломом и запчастями от погрузчиков, у другой стены — узкий диван без спинки, рядом пара коротких скамеек и небольшой стол, заваленный бумажными свертками.
— Я тут щаста ночую, — сказал Рамиль. — А инагда, кагда ни мая смена, хожу в нащлежка на дисятаю улицу. Удобна, да?
Ник прошел внутрь и положил Лу на диван.
— Сюда никто не нагрянет? — просил он настороженно.
— Не. Напарник утрам придет, после комендантского щаса. Работы мало. К бабе своей пашёл. Ему харашо, там квартира, все сывилна. Я его отпустил. Он толька рад.
— А охранники?
— А що им тут делат? Ани к нам не ходит, брезгавают.
— Там камера! — Лу резко привстала на диване.
— Не, нармална, — отмахнулся Рамиль. — Сламалась давно.
— Точно?
— Тощна, тощна, — закивал Рамиль. — Нармална, гавару. Ни бойса. Врема у вас пара щасов. А патом ухадите, — он достал из кармана свою записную книжку и карандаш. — Эта… вы тут как хатити… я мишать не буду. Там в угле пасижу. В пакетах вещи и поесть, — он махнул в сторону стола.
— Спасибо, Рамиль, — Никита положил ему руку на плечо. — Прости, что я был таким засранцем! Сам не знаю, почему…
— Да ты щто! — возразил Рамиль. — Ты пра мина никагда не забывал, вот и я помну.
— Да какой-там, — Никита невольно уронил взгляд.
— Ты нармалный, а Хавецкий — сволощ, ты ему не верь. Гнилой он щилавек.
Ник не ответил. Лишь желваки дернулись. О Хавецком вспоминать не хотелось.
— Мы постараемся уйти как можно быстрее, — сказал он. — Не хочу, чтобы у тебя были проблемы.
Рамиль кивнул. Он подхватил одну из лавок и унес подальше к полками. Расположившись на ней, как на жердочке, он принялся листать свой блокнот, то и дело что-то размашисто подчеркивая в нем. Рыжеватые волосы Рамиля были гладко зачесаны на пробор. Потертый рабочий комбинезон — идеально чист и выглажен. Рамиль сидел ровно, плотно сжав колени. Он всегда такой — слишком аккуратный и зашуганный, будто в любой момент ожидает подзатыльника или тычка в бок.
«Если нет своего дома, как же ему удаётся так тщательно следить за собой?» — подумал Ник. Он понял, что совсем его не знает. Почему он раньше не догадался попросить Рамиля показать блокнот? Ведь он ненавидел его только из-за этой бессмысленной писанины. Теперь казались нелепыми предположения, что Рамиль способен следить за кем-то. Он всего лишь работал там же, где работал Никита, ходил теми же коридорами, выполнял свои обязанности. Какой же он, Никита, самовлюбленный придурок! Мало того, что сам думал исключительно о себе, так еще и предполагал, что другим только и есть, что думать о нем…
Ник прошел к столу и покопался в пакетах. В руки попалась пачка синтетических чипсов. Он вскрыл ее и засыпал в рот целую горсть. Рядом нашлось несколько банок с энергетическим напитком. Громко хрустя безвкусными чипсами и запивая приторно сладким пойлом, он продолжал шарить по сверткам, отыскивая для себя одежу. То, что явно не по-размеру, он отбрасывал на диван Лу. Та сжевала хлебный батончик и принялась неловко стягивать разодранные брюки. Ник отвернулся. Для себя он нашел чистую рубаху.
