Началось страшное. Лу металась в тесном пространстве, как рыба в сачке, молотила руками и ногами, царапала бархатную обшивку и орала до хрипоты. Несколько раз Ник пытался унять ее, но в Лу вселилось бешенство — неуправляемая сила, какой в этом хрупком теле сложно было предположить. Ему ничего не оставалось, как только вжаться в боковую стенку и прикрыться руками, стараясь не попасть под лавину ее ударов. Но скоро рана и общее истощение дали о себе знать, Лу откинулась на подушку и заплакала. В глазах ее стоял такой ужас, что и сам Никита готов был разбить гроб в щепки, лишь бы вытащить ее и себя наружу.
— Мы умрем? — спросила она обреченно.
— Тебе лучше знать, — ответил Никита, но увидев реакцию Лу, сразу пожалел о своей грубости. Все что угодно, только не продолжение истерики. Он и сам едва сдерживался, чтобы не последовать ее примеру. — Нет, все будет в порядке, — затараторил он. — Рамиль вернется. Он хороший парень. Я его давно знаю. Конечно, вернется.
Он внимательно оглядел Лу — щеки сплошь в запекшихся кровавых царапинах, под глазами синева, губы бледно-фиолетовые. Не удивительно, что силовик принял ее за мертвеца.
— Давай посмотрим, что нам принес Рамиль, — сказал Ник примирительно.
Содержимое пакета — пара пластиковых бутылок с водой, энергетические батончики и какие-то таблетки, пришлось собирать по всему тесному пространству. Никита не разбирался в лекарствах, выдавил сразу три таблетки и заставил Лу немедленно проглотить. Она осушила бутылку на две трети и, кажется, немного успокоилась.
— Есть хочешь? — Ник протянул ей батончик.
— Нет.
— Тебе нужно что-нибудь съесть. Ты потеряла много крови.
— Зачем ты со мной так? — спросила она. По ее щекам катились крупные слезы.
— Как? — моментально раздражаясь спросил он.
— По-доброму…
Ник шумно разорвал обертку и отхватил половину батончика. На зубах заскрипели орехи и синтетические хлопья. Он старался сосредоточиться на вкусовых ощущениях и забыть хоть ненадолго, как ему хочется раздавить эту противно хлюпающую носом лживую тварь! Она и сейчас манипулирует им. Но он больше не купится на смазливое личико, и даже если она пройдет ради него над бездной в сто этажей, не поверит в ее искренность.
Ник доел батончик, улегся поудобнее и закрыл глаза. Он почувствовал такую усталость, что даже соседство с десятком полуразложившихся покойников не волновало его больше.
— Нет! — завопила Лу. — Мне страшно, поговори со мной.
— А ты хочешь что-то рассказать? — Ник оперся о локоть.
— Я не знаю…
— О каком эксперименте ты говорила? Что происходит?
— Ну… — начала она неуверенно. — Мы смоделировали ситуацию, когда пассивный человек оказывается в условиях угрозы жизни. По сути, мы наблюдали, как ты меняешься под воздействием стресса, так или иначе связанного с угрозой для жизни.
— Зачем?
— Грубо говоря… чтобы понять, как расшевелить таких, как ты.
— Каких «таких»?
— Которые не хотят ничего менять, плывут по течению кверху брюхом, как дохлые рыбы!
Ник почувствовал непреодолимое желание задушить ее.
— Тебе подбросили билет, показали возмутительное видео о лотерее, а что ты сделал? — Лу вытерла рукавом хлюпающий нос. — Любовь всей твоей жизни размазали по асфальту. Что ты сделал? Да ты даже с собой покончить не решился, когда все твои надежды пошли прахом. Идеальная дохлая рыба!
Никита навис над Лу. Он шумно дышал, широко раздувая ноздри.
— Ты отсюда не выйдешь, — тихо и зловеще сказал он, оскалившись.
— Не надо… — Лу уперлась ладонями в грудь Никиты. — Ты больше не дохлая рыба, — лепетала она. — Я не понимаю, ведь эксперимент удался, члены комиссии должны быть довольны. За что меня хотят ликвидировать? — она опять швыркнула носом.
— Все дело в цене, ведь так? — процедил сквозь зубы Ник.
Лу молчала.
— Сколько? Сколько за меня? — он смял в кулаке ворот ее майки и тряхнул.
— Вечность. Мне обещали бессмертие, — Лу закрыла глаза ладонями.
— А!.. Вот оно! Опять!
— Но это обман! Посмотри, — она указала на свою ногу. — А Савелий…
— Кто?
— Они просто убили его! За что? Он не сделал ни одной ошибки. Действовал четко по плану. Я не понимаю… Он не должен был умереть.
— Ты о силовике, с которым мы хотели поговорить?
— Да. Он был хорошим парнем, а его отравили… В меня стреляли, Ник. А это значит, я им больше не нужна, я больше не часть эксперимента.
Никита чувствовал, что голова его сейчас взорвется. Всем своим существом он стремился вон из этого тесного пространства, где рядом лежала тварь, внешне похожая на человека, но с вывернутым, извращенным нутром. От лег на бок, отвернувшись от Лу, и закрыл глаза.
— Не трогай меня и ничего больше не говори. Я не могу тебя видеть. Если скажешь еще хоть слово, убью.
Глава 18
Время остановилось. Клима и вентиляция работали бесперебойно, но характерный запах разложения улавливался. От него, казалось, зудит мозг. Все тело ныло. Болел позвоночник. Руки и ноги затекли. Хотелось сложиться в позу эмбриона, а потом вытянуться, или хотя бы полноценно лечь на спину. Он понимал, что лучше бы ему заснуть, но, чуть закрыв глаза, тут же разлеплял их, опасаясь, что уже никогда не откроет. Не то, чтобы он боялся смерти, просто не хотел умирать вот так. Он бы предпочел сверзиться с сорок восьмого этажа и превратиться в лужу на асфальте, чем томиться в полированном пластиковом ящике.
Внутренняя обшивка гроба оказалась прорванной в нескольких местах, и Ник успел досконально изучить фактуру бархата, разглядеть синтетические волокна подкладки. Он удивлялся, как Лу после такой бурной истерики удалось уснуть. Она таращила свои огромные глазищи еще около часа, а то и больше, но видно ранение измучило ее, или подействовали обезболивающие. Никита ненавидел ее. Он ощущал себя еще более одиноким и покинутым из-за того, что она спит рядом и, может быть, даже видит хороший сон.
«Пассивный» — повторял он про себя, как приговор. — «Что это вообще значит? Разве я хуже других?»
О какой активности может идти речь, если все в их обществе с самого начала предопределено. Бессмысленная работа и бесперспективные, поверхностные отношения — вот чем наполнена жизнь современного человека. Никита, по крайней мере, хотел ребенка. А кто в его окружении задумывался об этом? Хавецкий уж точно не мечтал о продолжении рода. Как-то даже заикнулся, что отказник и вырос в приюте, но на родителей не обижается. Сам бы поступил точно также. Но Хавецкий, по крайней мере, выглядел как настоящий мужчина — брутальный, без лишнего лоска. Такие теперь скорее редкость. Потому, пожалуй, Ник и потянулся к нему, почувствовал что-то родное. Он, казалось, чем-то напоминал отца, хотя теперь Никита не находил ни малейшего сходства.
