— Да нигде я толком не работаю, — отмахнулась Лу и запихала в рот тофу, отдающий пластмассой. — Разбираюсь немного в технике благодаря Заку. Какое-то время была у него на подхвате в мастерской. Когда разбежались, работала в супермаркете — присматривала за роботами-консультантами, а потом на почте в сортировочной… Да где я только не вкалывала! Везде по чуть-чуть. Это ты хорошо устроился — и образование, и профессия, и барыши.
— Да, мне есть что терять, — Ник резко выдохнул, и добавил, — было!
Он запихал в рот пригоршню шариков и поморщился.
— Ну уж извини. Только я в этом не виновата. Ты сам взял то, что тебе не принадлежало.
«Будь проклят тот день!» — подумал Ник, пережёвывая отвратительное на вкус тофу.
Капсула начала торможение.
— Как остановится, перейдем в первый отсек. Никуда не денется, ему придется объясниться, — он мотнул головой в сторону здоровяка. Тот сидел неподвижно и больше ни разу не обернулся.
— Посмотрим, — буркнула Лу.
Капсула остановилась. Здоровяк, кажется, и не думал сходить. Не отрывая взгляда от бритого смуглого затылка, Ник схватил Лу за руку и потащил за собой. Они ворвались в первый отсек.
— Эй!.. — Ник вдруг растерялся. Что именно собирается сказать незнакомцу, он не продумал.
Лу вздрогнула. Она сделала шаг назад и прикрыла ладонями рот. Ее и без того большие глаза казались теперь ненормально огромными.
— Ты чего? — спросил Никита.
Лу дрожала.
— Это мы виноваты, — сдавленно сказала она. — Предупреждал…
Здоровяк сидел ровно и неподвижно. Он смотрел в одну точку.
— Эй? — опять позвал Ник и толкнул его в плечо. Голова парня безвольно упала. Ник приложил два пальца к сонной артерии. Парень был мертв. Труп не успел остыть, но пульс уже не прощупывался.
Ник заозирался.
— Кто? Когда?
Он уставился на здоровяка, будто никогда прежде не видел мертвых. Вдруг заметил на шее парня небольшое темное пятно и дотронулся до него. Проступала татуировка с цифрами и знаком отличия силовика соцнадзора.
«Уважаемые пассажиры, займите свои места…»
Ник вздрогнул:
— Пойдем отсюда! — он схватил Лу за локоть и потянул вон из отсека. Та словно превратилась в ледяную статую с руками у лица. — Уходим!
Двери капсулы сошлись у них за спиной. Мертвый парень отправился в последний путь.
……
— Да что с тобой? Трупов никогда не видела?
Ник затащил Лу в технический отсек станции, где было темно, пахло пылью и сыростью.
Ее буквально трясло. Глаза остекленели, будто она находилась под сильными психостимуляторами. Руки были холодными и влажными. На призывы она не реагировала.
— Эй! — Никита принялся растирать ее ладони. — Очнись! — Он легонько похлестал Лу по щекам. Та судорожно вздохнула и принялась биться головой о грудь Никиты. Сильными эмоциями гробовщика не удивить, но тут и он растерялся. — Все, все… — Ник обнял ее и прижал к себе. Она продолжала дергаться, но скоро затихла. Послышались рыдания.
— Он не должен был умереть, — причитала она, вздрагивая и всхлипывая, как ребенок. — Это неправильно… неправильно! Что мы натворили! Ведь он просил не приближаться. Он не должен был умереть!
— Никто не должен, — Ник гладил Лу по голове. — Но так случается… практически со всеми. Все будет хорошо. Тихо, все, все…
Они стояли в темноте обнявшись. Ник чувствовал, как по его щекам крадутся слезы. Никто со смерти Вали не обнимал его.
Глава 13
Они сидели на полу друг напротив друга в душной каморке технического отсека. Зеленый мигающий свет едва выхватывал из темноты профиль Лу. Никита привалился к стене и клевал носом, но голодные спазмы в желудке не давали ему уснуть. Он вздрагивал, вытирал со лба и висков липкий пот, менял позу и опять погружался в полудрему.
Перед его глазами плыли неясные образы прежней, размеренной, понятной реальности, так внезапно соскользнувшей в прошлое. Ник всегда знал, чего хочет и к чему стремится. Он планировал далеко вперед, и планы его обычно осуществлялись. Он редко колебался и всегда был спокоен. Валю это нервировало. Та сомневалась в каждом сделанном шаге, в каждом вздохе. Получив желаемое, она тут же забывала о том, к чему стремилась. На горизонте ее сознания уже маячила новая безумная идея, требующая немедленного воплощения. Ник потакал ее капризам, понимая, что сам он скучен, как стоячая вода. Валя, с ее беспорядком в мыслях и поступках, вносила в жизнь то необходимое разнообразие, которого природа в нем самом не предусмотрела. Вали не стало, и жизнь, казалось, остановилась навсегда. Но на деле, она всего лишь притормозила перед крутым виражом, чтобы в безумной пляске пуститься навстречу чему-то, что и вообразить невозможно.
Ник улыбнулся своим мыслям. Ему так хотелось рассказать Вале об этой странной девчонке с синим «ёжиком» на голове, которая каждую секунду подвергала его жизнь смертельной опасности и изменила его.
«Вот бы она увидела меня в этой нелепой шапке, — думал он, — протискивающегося в трубу мусоропровода, ворующего вещи в супермаркете, едущего зайцем в гиперлупе … Когда в последний раз я выезжал за пределы своего City, если только не навестить мать? Да я даже в соседних округах ни разу не был.
Валя, наверное, я бы понравился тебе таким. Может быть, ты бы даже ревновала и впервые поняла, каково было мне осознавать свою ущербность рядом с тобой. Кажется, теперь я тебя достоин…»
Никита вдруг понял, что Валя была права. По-настоящему его занимали лишь гробы. Он не замечал мира вокруг, разговаривал с мертвыми вместо того, чтобы интересоваться, чем живут люди, у которых горят глаза и бьются сердца. Да что там, он не удосужился узнать, чего на самом деле хочет любимая женщина — самый близкий, самый родной человек. Он не слышал, и не слушал, не пытался прислушаться! Подготовил уютную клетку, рассчитал и запланировал будущее, не понимая, насколько противен Вале и сам он, и все, что его окружало. А ребенок? Хотел ли он ребенка на самом деле? Или всего лишь стремился купить себе женщину?
Нет, он не настолько мелочен. Он просто пытался наладить, вернуть… восстановить утраченное равновесие, потерянное со смертью отца. Ведь у него, Никиты, когда-то была настоящая семья, а потом отец заболел и умер, а мать навсегда потеряла душевный покой, закрылась в себе, растворилась в горе и оставила его одного. Тогда впервые он почувствовал себя бесконечно одиноким, искалеченным. А потом, когда уже совсем сник, неожиданно появилась Валя, и он поверил, что может начать все с начала с женщиной, которую любит. Он сам сможет стать отцом, каким был его отец, — фундаментом, основой. Вот только Вале оказалось этого не нужно.
Через полузакрытые глаза Никита взглянул на Лу.
— Дохлая рыба, — выругалась та.
