— Молодой человек, здесь нельзя лежать, — подошла дежурная медсестра и воззрилась с высока на Никиту. — А я вас помню, вы сын…
— Сестра, — перебил он ее, — где у вас здесь центр эвтаназии?
— Вам для старухи? Давно пора, — закивала та.
— Мутанты, нелюди… — прошипел Никита.
Он оттолкнул существо в зеленом халате и с трудом поднялся. Его корежило от боли, хотелось вывернуть себя наизнанку, вытряхнуть прошлое, стереть память, стереть себя, не быть! Никита заплакал, как никогда в своей жизни. Его большое тело сотрясали рыдания, скорее походившие на судороги. Он держался все эти дни, пока его Валечку готовили к похоронам. Слабак, он даже не смог подойти к ее закрытому гробу… К матери Ник заехал, чтобы проститься, но, видно, это она прощалась с ним. Его жизнь рухнула и разлетелась вдребезги вместе с проклятой машиной для мойки окон.
Глава 8
— Теперь ты выглядишь, как настоящий гробовщик, — сказал вместо приветствия Хавецкий и ухмыльнулся. Ник молча прошел мимо. Они давно не разговаривали и взаимно старались избегать друг друга.
Ник решил, что должен жить. Умереть было бы слишком просто, слишком милосердно для него. Во всем случившемся он обвинял исключительно себя. Он украл этот чертов лотерейный билет у покойника. Смерть может подарить только смерть. Он наказан за кощунство и обречен на вечную муку.
Гробовщик вернулся на работу к своим рутинным обязанностям: машинально встречался с похоронными агентами, составлял сметы, делая в два раза больше обычного накруток, машинально ел, машинально спал, точнее, пялился в потолок, пока не отключался — машинально жил. Ник все время вспоминал Валю, ни что-то конкретное, но будто все сразу. На весь мир он теперь смотрел через дымку ее образа. Он будто снова и снова пропускал его через себя.
К Валиным вещам он не прикасался, обходил их стороной, боясь сдвинуть с места. Ее рюкзак все так же лежал прислонённым к ножке стула в монтажной. Немытая чашка с засохшим кофе стояла на кухонном столе. В холодильнике, в голубой пластиковой миске, разлагался надкушенный бутерброд. Ник с мазохистским упорством наблюдал, как на нем появляются зеленые пятна плесени, а потом и ярко оранжевые. Бутерброд усыхал и превращался в бурое нечто. Валя в закрытом голубом гробу…
Этой ночью Ник так и не смог заснуть. За окнами город ожил и зашевелился. Солнце уже подогрело небо у горизонта. Ник встал, налил себе чашку кофе и принялся бродить по квартире. Только сейчас он заметил, что повсюду лежит толстый слой пыли. Ее не было лишь в тех местах, где он обитал в последние несколько недель: светлые дорожки от входной двери на кухню к холодильнику, а оттуда в комнату к кровати.
Ник почувствовал, как к горлу опять подступает тошнотворный ком. Больно глотать, а солнечное сплетение распекает невидимым утюгом. Когда же его отпустит? Он вспоминал болезнь отца, когда они с матерью пытались выбить квоту на врача онколога. Но все, чего добились — места в хосписе, из которого забрали отца домой на следующий же день. Он умирал мучительно, но, когда его не стало, Ник почувствовал облегчение почти сразу. После похорон он провел целый день в игровых залах, бегая по лабиринтам и проламывая битой головы монстрам. В тот день он набрал рекордное количество очков, и ему вручили абонемент на целый месяц. Отца не стало, но не стало и боли. А мать превратилась в собственную тень. Скоро она потеряла работу, и Никите пришлось обеспечивать себя самого и заботиться о матери. Но именно в тот момент в его жизни появился «Последний приют», и все окончательно наладилось.
Больше всего он боялся повторить судьбу матери. Он не мог понять ее тогда, но отлично понимал сейчас. И все-таки надеялся, что сердце его истлеет на медленном огне тоски, и он наконец перестанет чувствовать вовсе.
«Пусть станет еще хуже, еще невыносимее!» — решил Ник. Он развернул экран, запустил Ю-визор и набрал в поиске «BangGirl». Нашлось все что угодно, только не канал Вали, еще недавно висевший в топах.
«Что это значит?» — растерянно спросил себя Ник.
В груди защемило сильнее.
Никита кинулся в монтажную, схватил Валин рюкзак и попытался открыть. Датчик на молнии замигал красным и принялся издавать режущие ухо звуки. Ник побежал с рюкзаком на кухню, достал нож и распорол ткань. Содержимое рюкзака повалилось на пол, но дрона среди вещей не оказалось. Тогда Ник осмотрел многочисленные карманы и наконец нашел.
На голосовые команды муха не реагировала.
«Должно быть, разрядилась», — догадался Ник.
Он вернулся в монтажную и оглядел Валино рабочее место. Коврик для подзарядки нашелся на столе. Ник усадил на него дрона. Тот подмигнул зеленой лампочкой.
Ник тряхнул браслет и приказал:
— Копировать все данные со «SkyFly 04» на облачный диск «Moon 48», пароль «Ничто не вечно под луной», добавочный 517.
Через несколько секунд муха издала характерный звук и резюмировала:
— Одно видео скопировано.
— «Moon 48», воспроизвести последнее видео на экран.
Последним оказался тот самый ролик, что набрал миллионные просмотры. Ник запустил его с места, на котором прервался в прошлый раз.
— Мы балласт! — опять выкрикнул здоровяк в маске. — Все, на что годятся простые смертные — прислуживать элите, касте таймеров. Мы — тупое, необразованное быдло. Нас прикормили, обеспечили самым необходимым, предоставили достаточно игрушек, чтобы отвлечь внимание от действительно важных проблем. Однако таймеры быстро поняли, что содержание такого количества прислуги обходится чересчур дорого. Нас слишком много, а планета перенаселена, ресурсы истощены. Прислугу нужно сократить, и, по возможности заменить, гомункулами. Наша смерть — это решение их проблем.
— Фантазии, — возразила Валя.
Сердце Никиты облилось огнем. Он так давно не слышал Валиного голоса.
— Фантазии?! Неужели ты думаешь, что выиграть в лотерее и стать таймером может каждый?
— Конечно! — горячо отозвалась Валя. — Это основа гражданской справедливости. У смертных равные права по закону…
— Это иллюзия равенства, — перебил парень, — Жить вечно хотят все, но не все будут. Кто решает, кому умирать? Случай? Но так ли это?
— Зачем же тогда лотерея? — Возразила Валя. — Я понимаю, когда они отбирают самых талантливых детей. Но для чего этот нелепый розыгрыш, в котором участвуют все поголовно, даже старики и душевнобольные?
— Ну ты наивная, — усмехнулся здоровяк. — Да вот хотя бы затем, чтобы забрать у тебя кредиты, которые могут быть потрачены на детородную лицензию. Бессмертие — это не дар, это товар для обывателя. И стоит он дорого. Как ты не поймешь, каста таймеров лишь для немногих избранных. Но каждому из нас нужна надежда, что однажды любой, пусть с самых низов, может подняться, воспарить над системой и стать почти богом. Смертные думают, что такой шанс есть, и этого достаточно. Быдло с улиц не понимает, таблетки придумывались не для них. Для детей из школ «Элиты» — да, возможно. Но даже «золотой молодежи» не дают гарантий на вечную молодость.
