В Корнелии его властный поцелуй пробудил такой восторг и возбуждение, какого она не ведала никогда прежде. Но когда все поплыло у нее в глазах, она сделала над собой усилие, со слабым вскриком вырвалась из его объятий и бросилась к двери.
У себя в спальне она сидела, сжимая ладонями пылающее лицо, стараясь унять грохочущее сердце. Она взглянула на себя в зеркало: приоткрытые губы, дрожащие ноздри, томно полуприкрытые веками глаза с расширенными зрачками… Сколько она сможет продолжать сопротивляться ему?
Спустя некоторое время слуга Рене принес ей записку на серебряном подносе.
«Ради Бога, простите меня, — читала она. — Я совсем потерял голову, иначе никогда бы не нарушил данное самому себе обещание: никогда не целовать вас, пока вы мне этого не разрешите. Если я причинил вам боль и расстроил вас, то ужасно об этом сожалею. Пожалуйста, вернитесь, и мы поедем ужинать. Если вы откажетесь меня видеть, я, наверное, сойду с ума. Я так долго был без вас, что больше этого не вынесу».
Корнелия перечитала записку дважды; потом, стараясь говорить ровным голосом, она сказала ожидавшему ответа слуге:
— Передайте его светлости, что я выйду к нему через десять минут.
Она села к туалетному столику и привела себя в порядок. Потом вернулась в салон.
Герцог стоял на ковре перед камином. Он не слышал, как она вошла, и ее поразило выражение глубокого отчаяния на его лице.
Глава 12
Ваша мать пишет, что все готово к нашему возвращению в субботу, — сообщила Корнелия герцогу, просматривавшему свою собственную почту, доставленную из Англии перед самым ленчем.
— Я тоже получил от нее письмо, — сказал он. — Она пишет, что они украшают подъездную дорожку в «Котильоне» — совершенно ненужный жест.
— Кажется, они будут рады нас видеть, — весело заметила Корнелия.
Он в явном раздражении бросил свои письма на стол, встал и пересек комнату.
— Если нам нужно быть там в субботу, мы должны выехать в четверг, то есть послезавтра, — заметил он. — Нам обязательно возвращаться? Здесь очень мило.
— Охота на куропаток начинается в будущий понедельник, — напомнила Корнелия, — в это время у нас будут жить несколько ваших гостей.
— Да-да, я забыл.
— Кажется, ваша мать позаботилась обо всем, так что, когда я приеду, мне нечего будет делать, кроме как весело проводить время.
Корнелия подумала, в каком ужасе она была бы месяц назад при мысли о том, что ей предстоит принимать гостей в «Котильоне», встречаться с этими умными, веселыми, раскованными людьми, которые пугали и шокировали ее, когда она гостила там в последний раз. Но сейчас она чувствовала, что внутренне изменилась, стала совсем другой. Неужели герцог не замечает, что рядом с ним уже не та робкая девочка с разбитым сердцем, которую он привез с собой в Париж? Но, как говорит пословица, любовь слепа, и он видел одну лишь Дезире.
За это время Корнелия успела изучить его так хорошо, что даже знала, когда он думал о той, другой ее ипостаси, — знала это по тому, как темнели и становились задумчивыми его глаза, по тому, как иногда сжимались и разжимались его пальцы, по едва скрываемому возбуждению, появлявшемуся у него в глазах по мере приближения заветного часа, когда он мог оставить свою скучную, невзрачную жену и отправиться на квартиру к Рене де Вальме.
Временами Корнелии казалось, что она больше не вынесет этого, что пора сказать ему правду, но нечто жесткое и решительное у нее внутри удерживало ее от этого. Она не забыла, почему он на ней женился.
Когда она представляла, что бы она чувствовала сейчас, если бы Дезире на самом деле оказалась женщиной, которую он встретил в Париже, а ей самой приходилось бы вечер за вечером оставаться одной в «Ритце», ее сердце ожесточалось против него. И она понимала, что если хочет в конце добиться счастья для них обоих, то должна заставить его страдать так, как он заставлял страдать других женщин, и на этот раз она должна быть полностью уверена, что эта любовь, о которой он так бойко говорит, не мимолетная прихоть.
Положив письмо Эмили на стол, Корнелия вскрыла следующее.
— А вот длинное письмо от тети Лили, — сказала она, закончив чтение. — Хотите взглянуть на "него?
— Нет, благодарю вас. — Он сказал это совершенно равнодушным тоном, и она поняла, что имя Лили перестало его волновать.
Корнелия улыбнулась и промолчала. Через минуту герцог снова заговорил.
— Надеюсь, вы извините меня, если я не смогу сегодня обедать с вами, — сказал он. — Мне надо встретиться с друзьями… эээ… по делу.
Корнелия чуть не засмеялась вслух. Она этого ждала. Прошлым вечером Рене пригласила их обоих на обед с великим князем, который приезжает сегодня в Париж, и сказала, что он пожелал с ними познакомиться.
— Иван вам понравится, — просто сказала Рене. — Он очень оригинальный человек, но обычно в день его приезда в Париж мы обедаем с ним одни, так что его желание пригласить вас на нашу встречу — это знак его расположения.
— Я ужасно хочу познакомиться с великим князем, — загорелась Корнелия. — Судя по тому, что я о нем слышала, он — очень интересный человек.
— Да, очень, — ответила Рене. — И завтра, если вы приедете на обед, вы увидите его в необычных обстоятельствах: каждый раз по возвращении он придумывает нечто фантастическое, чтобы позабавить меня. Один раз он пригласил на виллу в Буа весь русский балет, и они танцевали в саду среди деревьев только для Ивана и меня.
— О, как это замечательно! — воскликнула Корнелия.
— Это было прекрасно, — улыбнулась Рене. — В другой раз он преобразил все имение так, чтобы было похоже на Россию зимой. Там был искусственный снег, сани, запряженные тройками, и русские танцоры и музыканты. Все было очень красиво.
— Я должна завтра поехать! — воскликнула Корнелия, умоляюще сложив руки. — Вы возьмете меня с собой, не правда ли?
Она обращалась к герцогу, глядя ему в глаза своими зелеными глазами и приоткрыв от волнения губы. Увидев, что он колеблется, она повторила свою просьбу.
— Пожалуйста, скажите, что возьмете. Мы ведь никогда еще вместе не обедали? Ужин — это совсем другое. Мне хочется пообедать с вами.
И герцог отбросил колебания.
— Хорошо, я приеду, — пообещал он. — Могу я сопровождать вас обеих, дамы, во дворец великого князя?
— Иван пришлет сюда карету, — ответила Рене. — Я скажу ему, что вы оба едете со мной. Договорились? Встретимся здесь в восемь часов.
— Договорились, — сказал герцог.
Все это время Корнелия гадала, чем он объяснит ей свое отсутствие. А потому сейчас, подняв брови и придав голосу оттенок любопытства, она спросила:
— Деловой обед? А что за дело?
— Акции, облигации, — неопределенно проговорил герцог. — Надеюсь, у вас нет особых возражений?
