— Быстрей, быстрей! У нас мало времени… Быстрей!
Когда мы оказались за кулисами, брюнетка сбросила с себя маскарадный костюм, следующим жестом снимая с меня халат звездочета.
— Послушайте! — моему терпению наступал предел.
— Не узнаешь меня, что ли? — брюнетка поправила прическу, впиваясь в меня своими маленькими глазками. Да, конечно, теперь я узнал ее. Это была та самая подружка Валери, с фигурой манекенщицы. Только волосы были куда темнее…
— Я покрасилась… — она уловила мое сомнение. — Вспомнил? Я — Катя, мы сидели за столиком с Валери?
— Чего ты хочешь, Катя? — я думал о Жанне, которая безусловно, ждала моего появления в зале.
— Быстрей уходим! — она схватила меня за руку. — Ты получил записку? Тебя ждут! Нас не должны видеть те… Скорей!
— Почему я должен тебе верить?
— А что тебе еще остается? Неужели ты так ничего и не понял.
— Ты знаешь, кто убил ее?
— Скорей! — вместо ответа она увлекла меня за собой. — Нас ждут…
Мы выскочили на улицу. Она остановила частника. Белая «шестерка». За рулем — пожилой мужчина в кепи.
— Куда ехать? — спросил он, не поворачивая головы.
— На Трофимова. Там, где старая школа, — быстро выпалила Катя, севшая сзади.
Машина тронулась с места. Насколько я представлял себе место, куда хотела доставить меня Катя, нам предстояло ехать минут десять, от силы. Вся эта спешка, вначале раздражавшая меня, теперь по настоящему увлекла. Нервное возбуждение, которым была охвачена женщина, невольно передалось мне. Потихоньку я начинал сознавать, что нет дыма без огня. Она что-то знает. Несомненно. Правда, где-то глубоко в мозгу нет-нет и мелькала мыслишка о том, что это могла быть ловушка. Но слишком уж все громоздко обставлено. Если бы меня хотели убрать — сделали бы все проще. А так… Слишком много свидетелей того, что я находился в «Дикой орхидее». Теперь этот шофер, промышляющий частным извозом. Для такого неискушенного существа (по крайней мере, мне так казалось), как Катя, все эти моменты не столь очевидны, как для кого-то другого. И он, я был в этом абсолютно уверен, не допустил бы подобных промахов. А раз так, значит, меня действительно ждет откровение.
Пока ехали в полном молчании, я от нечего делать начал припоминать, что мне известно о мадам Дюбарри. Из закоулков памяти я смог извлечь только смутное воспоминание о том, что эту женщину казнили. Она была современницей маркиза де Сада, и в ту пору французское правосудие использовало такое безотказное орудие для исполнения смертных приговоров, как гильотина.
— Почему мадам Дюбарри? — спросил я, обернувшись к Кате.
— Что?
— Почему мадам Дюбарри? — повторил я, почувствовав, как сидевший рядом со мной водитель напрягся.
— Откуда я знаю? — нервно ответила Катя, погруженная, очевидно, в раздумья. — Это был повод, всего лишь повод. Какая тебе разница?
— Никакой.
Я понял, что она переживает не меньше моего. Это лишь в очередной раз доказывало мою правоту в оценке ситуации.
— Вот старая школа, — кивнул шофер, сворачивая в проулок.
— Остановите здесь, — попросила Катя, сунув ему ги… — Сдачи не надо.
— А быстро мы добрались от «Дикой орхидеи», — как бы вскользь заметил я, выбираясь из салона. Моя фраза была предназначена для шофера. И для Кати. Если со мной что-нибудь случится, у следствия будет ниточка. Я оставлял за собой маячки. Скорее, для успокоения души. Но и это было не так уж мало.
Темная пустынная улица плохо освещалась. Катя молча шла чуть впереди меня. Я шел следом, не забывая украдкой внимательно оглядываться вокруг. В узеньком проулке метрах в пятидесяти от нас я различил припаркованную легковую машину. Когда мы приблизились на десяток шагов, фары автомобиля мигнули два раза.
— Он там. Ждет вас, — коротко бросила Катя, кивнув в сторону машины.
— Я его знаю? — спросил я, раздумывая. Может быть, не стоит этого делать?
— Вряд ли. Я могла бы пойти с тобой, но он не разрешил. Я подожду здесь.
— Удобное место для встречи, — заметил я, в последний раз вызывая ее на откровенность.
— Ничего не бойся, — с внезапной живостью сказала Катя. — Мне кажется, ты нужен ему не меньше, чем он — тебе.
— Хорошо, — ответил я, приняв решение.
Но в этот момент, когда я собирался подойти к машине, из переулка вывернул еще один автомобиль, судя по очертаниям — джип. И остановился впереди легковушки. Мощный свет фар осветил всю дорогу почти до того места, где мы стояли с Катей. Не знаю, почему, но я вдруг передумал идти к нашей машине. Какое-то безотчетное чувство тревоги овладело мной. Катя, вероятно, почувствовала мое состояние, но не торопила меня, поддавшись моему настроению. Так прошло минут пять-семь. Вокруг джипа суетились какие-то люди, я слышал смех, громкие восклицания. ВСЕ происходящее держало меня в напряжении. Я еще не мог решить — что это? Декорация? Завеса? Или случайное событие? Катя, похоже, знала не больше моего. Или же я неверно оценивал ее способности актрисы.
— Может, мне подойти? — спросил я, провоцируя женщину.
— Не надо, — резко отозвалась она. — Я не знаю, кто это. Возможно, случайные люди. Но лучше подождать…
Я сделал, как она просила. Джип уехал. Я выждал пару минут и направился к машине. В салоне было темно. Я видел, что впереди, на месте водителя сидит человек. При моем приближении он оставался все так же неподвижен. Я открыл дверцу и сел рядом с ним.
— Вы хотели меня видеть?
Он молчал. И эта неподвижность насторожила меня. Смутная догадка шевельнулась в голове. Я тронул его за плечо.
— Эй, вы меня слышите?
Что происходит? Ведь несколько минут назад он подал мне знак, мигнув фарами? И что же? Я пошарил в карманах, достал спичечный коробок, чиркнул спичкой, приближая пламя к незнакомцу. Огонь осветил черты его лица, и я смог узнать его. Это был Марат. Он сидел, закрыв глаза, на груди его через расстегнутую куртку я успел разглядеть огромное темное пятно. Он мертв? Я почувствовал, как волосы шевелятся у меня на голове. Усилием воли я заставил себя осторожно выбраться из салона, затылком чувствуя дыхание смерти. Вокруг было по-прежнему тихо. Я был не склонен к мистике, но это убийство потрясло меня. Неужели его убили те, кто приезжал на джипе. Это казалось невероятным, но другого объяснения я подыскать не мог. Ведь не мертвец же подавал мне знак?
Когда шел по дороге, обостренно воспринимал любой знак вокруг себя. Но здесь, в общем-то, было тихо. Городской шум оставался где-то там, за зданием школы, визг тормозов, стук трамвайных колес, все сливалось, перемешивалось, я двигался вперед по узкому проходу запутанного лабиринта, любой неверный шаг грозил смертью, и сам я чувствовал, что теряю ощущение времени, как в венкинговской «мертвой зоне» очертания предметов меняли форму, исчезал и привычный смысл слов…
