— Мы рассматриваем разные варианты. — Башилов вновь как будто читал мои мысли. — Тут очень много странностей. Но вряд ли можно говорить о случайности.
— Почему это произошло? — в лоб спросил я его. — Почему опять кто-то погибает, когда главный подозреваемый сидит в тюрьме? Кому понадобилось убивать эту женщину? — Вопросы в тему. — Башилов прищурился, точно хотел разглядеть что-то на стене за моей спиной. — Кстати, Борис Нефедов, как мне стало известно, очень желает поговорить с вами, Александр Николаевич.
— О чем?
— Не знаю, — уклончиво ответил Башилов, потерев кончик носа. — Может быть, Лагин знает. Устроит вам очную ставку.
— А в этом есть необходимость?
— Это в компетенции следователя. Но на всякий случай — готовьтесь.
* * *
В «Дикой орхидее» было не продохнуть. Приехала какая-то модная московская группешка, игравшая джаз-рок. Я блуждал по залу в поисках знакомых лиц. В голове раз за разом прокручивался разговор с Башиловым. Как быстро они установят факт моего знакомства с Валери? Если искать целенаправленно — это произойдет очень скоро. День, два — от силы, но главный для меня вопрос заключался в другом. Я тщетно пытался угадать: что, собственно, известно Башилову? Почему, не имея улик, он бродит где-то близко, если можно так выразиться? Что это? Пресловутое чутье сыщика? Или что-то другое? И еще. О чем хотел поговорить со мной Борис? Это выглядело как-то нелепо. Я плохо представлял себе, как это он, встречаясь на допросах со следователем, вдруг говорит ему — я хочу поговорить с одним человеком… Он был уверен, что мне известно о чем-то? И ведь я знал: он прав. Но как персонаж одной восточной сказки, я вынужден пока молчать: чтобы не навредить еще больше нам обоим.
Кто-то из толпы легко тронул меня за плечо. Я оглянулся, увидев перед собой худосочного паренька в короткой курточке, делавшей его похожим на подростка-переростка, в глазах то почти бессмысленное, неуловимое выражение, которое обычно бывает у обкурившихся марихуаной наркуш, маленький рот и тонкие женские губы. В первое мгновение я еще не решил, промолчать или послать его куда подальше. Но тут он без лишних слов сунул мне в руку свернутую бумажку (похоже, записку?) и растворился в толпе, под соло саксофона, протяжное, завораживающее и немного печальное.
Не долго думая, я развернул записку и прочитал:
«…Ты не знаешь меня, но я знаю тебя. Завтра менты возьмут тебя… ты засыплешься на мелочи… Тебе предъявят убийство Валери… Если мне веришь, ничего не принимай… Будь здесь… Через час я дам знать, покажу, кто убил ее…»
Я скомкал записку и торопливо засунул ее в карман куртки. Что бы это все значило? Кто написал это? Я оглядывался вокруг себя с затаенным чувством смятения, надеясь отыскать ответ в лицах окружавших меня людей. Но тщетно. Никто из них даже не догадывался о том, что творилось в моей душе, и этот костлявый юнец, посланник невидимки — тоже. Через час. Через час мне должны показать убийцу… Представить это было трудно. Также как и поверить в это. Разве я не знал — кто убийца? Стоп, стоп. Не здесь ли надо искать ответ? Мне готовят ловушку? Похоже на то. Но как следует понимать эту загадочную, двусмысленную фразу… завтра менты возьмут тебя и предъявят убийство Валери? Внешне — предостережение. И меня как раз предупреждают о том, чего я опасаюсь более всего. Поразительная информированность. А может быть, все гораздо проще? Я допустил ошибку и теперь буду вынужден расплатиться за это…
По залу бегала девица в огромных сапогах. Хватая посетителей за руки, она что-то возбужденно объясняла им, кто-то отворачивался, кто-то смеялся, кто-то согласно кивал. Девица подбежала ко мне, заглянула в глаза, как бы сверяясь с тем, что я именно тот, кто нужен… Ее расширенные зрачки сканировали меня сверху донизу… Она почти прижалась ко мне и скороговоркой, напоминавшей речь плохо говорящего по-русски иностранца, выдохнула:
— …Хотите… принять участие… розыгрыш… да… тие…
— Не знаю.
— Просим вас… просим…
— Что нужно делать?
— Идите со мной…
Я колебался. Что ей от меня надо? Пока я раздумывал, девица схватила меня за руку и потащила за собой. В какое-то мгновение я хотел оттолкнуть ее от себя, но это оказалось не так-то просто. Девица сумела провести меня куда-то за сцену, где какие-то люди, окутанные табачным дымом, переодевались в нелепые костюмы, похожие на те, что носились когда-то в Европе в девятнадцатом веке. — Снимайте вашу куртку! — обратилась ко мне девица, подавая мне пропахший нафталином пиджак какого-нибудь петербургского гробовщика.
— Знаете, что? — вскипел я, схватил пиджак и отбросил его в сторону. — Вали ты!..
— Эй, полегче! — толстенький мужичок, перекатываясь на маленьких ножках, приблизился, держа в руках халат звездочета. — Одевайте тогда вот это!
— Да на кой мне это?!. — выкрикнул я, не успев договорить. Кто-то сзади очень аккуратно надел мне на голову повязку, закрывая глаза. Меня легонько подтолкнули вперед, и я услышал громкие аплодисменты, догадавшись, что оказался в числе прочих на сцене. Первым моим желанием было сорвать повязку и уйти, но неожиданно знакомый женский голос сказал мне на ухо:
— Спокойнее, спокойнее, Саша… Подождите немного…
Я усиленно пытался вспомнить, откуда мне знаком этот голос, но терялся в догадках. Вокруг меня, стоявшего в полной темноте, что-то происходило. Люди бегали по сцене, выкрикивали реплики, смеялись, подыгрывая себе на губной гармошке и балалайке. Я чувствовал, как что-то движет мной помимо моей воли, меня куда-то ввели, осторожно, ненавязчиво, весь эпизод — всего лишь прелюдия к чему-то иному, декорации — фальшивка, как будто оруэлловский Большой Брат следит за мной и всеми остальными, давая указания невидимым помощникам.
— Звездочет выбирает! Кто она?
Кто она…
Догадка, слишком запоздалая, чтобы я доверился ей. Звездочет выбирает… Я почувствовал, как тот же неизвестный легко развернул меня вокруг своей оси.
— Говори…
Этот голос не мог принадлежать ни женщине, ни мужчине. Это мог быть голос механического существа, не знающего ни страха, ни сожалений. Я протянул руку, повинуясь бессознательному импульсу.
— Звездочет выбрал мадам Дюбарри, известную любовницу Людовика Пятнадцатого…
Повязка как будто по чьему-то сигналу упала с моих глаз. Я находился в центре импровизированного панопти-кума… Меня окружали восковые фигуры, одетые в самые невероятные костюмы разных эпох и континентов. Одна из фигур, высокая худенькая брюнетка с неподвижным, словно маска, лицом, внезапно ожила и приблизилась ко мне, заявив вполголоса:
— Пойдемте, пойдемте со мной…
Голос я снова узнал, но никак не мог вспомнить, когда и где слышал его. Бросив беглый взгляд в зал, я вздрогнул, как от толчка. Среди десятков пар глаз, смотревших на меня из глубины, я успел выхватить взгляд человека, которого никак не ожидал увидеть здесь. Это была Жанна. Но прежде чем я решил, что мне делать, брюнетка буквально потащила меня за собой, настойчиво и монотонно пришептывая:
