— Алло? — глухим голосом спросил я. — Алло?..
Трубка молчала. Я подождал несколько секунд и положил ее на место. Ошиблись номером? Или?.. Чувство, что за мной наблюдают, усилилось. В космосе существует понятие — невесомость сознания. Я, безусловно, сознавал, что нахожусь в своей квартире. Но больше ничего по этому поводу вразумительного сказать не смог бы. В течение последующих нескольких часов я жил словно в отключке. Я не спал, нет. Но ничего не помнил. Солнечный день как-то разом перешел в сумеречную фазу. Уже начало темнеть, когда в дверь позвонили. Я вышел открыть… На пороге стоял Борис, раскачиваясь, как маятник, он дышал мне в лицо перегаром.
— Пустишь… меня? — спросил он через какое-то время, и тут я наконец понял, что очень долго смотрел на него. Пауза затягивалась.
— Проходи.
Я пропустил его в квартиру. Потом подумал: знает ли он? Одно накладывалось на другое, и не было никакой возможности как-то замедлить ход времени, остановиться. Но пьяный Борис не позволил мне долго пребывать в сомнениях.
— Ты знаешь?..
Он сверлил меня взглядом, в котором я отчетливо видел боль. Такое с ним случалось нечасто. Пожалуй, его можно было назвать человеком, начисто лишенным сентиментальности. Но сейчас я уже не был уверен в этом.
— Ты имеешь в виду… Риту?
— Да… — выдохнул он, доставая из куртки бутылку водки. — Выпьем?
Он мог бы и не спрашивать. Мы прошли на кухню, сели за стол. Я быстро собрал нехитрую закуску.
— Кто тебе сказал? — И снова его взгляд, испытующий, нервный, как если бы он постоянно боялся услышать от меня что-то неожиданное, не укладывающееся в его представление обо всем этом.
— Сказали… — я не стал углубляться в подробности. — Какая теперь разница?
— Это верно, — согласился Борис, разливая водку по стопкам. Выпил свою, не дожидаясь меня. Закусывать не стал.
В тот момент, именно в тот, а не позже, я вдруг подумал — это страх. А причина?.. Это могло быть все, что угодно. Когда уходит человек, которого ты хорошо знал, к страху толкает рефлекс, темный инстинкт, передавшийся от предков.
— Не слишком ли много смертей? — он упрямо задавал вопросы, как будто пришел сюда выяснить нечто, очень важное.
— Это ты у меня спрашиваешь?
— Мне больше не у кого спросить, Саша… — сказал он, глянув на меня со странным выражением лица.
— Но я знаю не больше твоего.
— Какое-то непостижимое совпадение, — продолжил Борис, не вникая, видимо, в смысл того, что я говорил ему. Теперь-то до меня начало доходить: он пришел выговориться, выплеснуть эмоции, мысли собеседника ему были просто неинтересны. Но я больше остальных подходил для этой роли. Ведь я был из этого круга.
Борис подливал водку с поспешностью завзятого алкоголика, которому важно только одно: чтобы водка лилась рекой. Бутылка быстро опустела. Но в карманах его куртки отыскалась еще одна.
— Не много ли, Борис? — я чувствовал, что пьянею. Мысли путались. От меня ускользало что-то главное, связующее. — Старикова помнишь?.. — спросил я, разрезая ножом хлеб. — Он ведь любил ее…
— Любил? Он? — вскинулся Борис, как мне показалось на мгновение, с ненавистью взглянув на меня. — Откуда ты знаешь?
— Знаю, знаю… Какая теперь разница?
— Что ты заладил — какая разница… какая разница? — я почувствовал напряжение в его голосе. — Есть разница, понимаешь, разница есть…
Именно тогда я понял, что Борис, несмотря на то, что казался очень пьяным, где-то глубоко внутри оставался предельно собранным, можно сказать, трезвым, и по своему обыкновению, здравомыслящим, внимательным к мелочам. Он оставался тем, кем он был всегда — человеком без нервов, скептиком, на дух не выносящем чрезмерно эмоциональную породу идеалистов.
Время шло… Алкоголь всегда меняет представление о времени. Никогда не знаешь точно, сколько его еще осталось. Оно уходило, а мы спешили уловить, задержать для себя ту маленькую его частицу, которая оставалась еще в наших душах. Я даже не заметил, как остался в одиночестве. Иногда мне казалось, что Борис ходит по квартире и что-то ищет. Я звал его, но он не отзывался… И тем не менее я отчетливо слышал его шаги. Вот он прошел в ванную и открыл воду.
— Эй, Борис! Что ты там делаешь? Хочешь искупаться?
Его молчание начало выводить меня из себя. Я вспомнил его глаза, наполненные ненавистью. Если бы я знал, что это могло означать? Рита… кто же из нас двоих допустил ошибку? Кто?..
Борис наконец появился из полумрака и встал передо мной как материализовавшийся из воздуха призрак. Я смотрел в его лицо, измененное темнотой, и с удивлением заметил, что он почему-то похож на Риту.
— Рита?!. — я протянул руку, но тут же отдернул ее, подумав, что она сейчас исчезнет.
— У вас дверь открыта… — услышал я голос, напомнивший о другой женщине.
— Жанна? — теперь я отчетливо видел подружку Лены, появление которой в моей квартире я никак не мог ожидать. — Извините, Саша… у вас открыта дверь… поэтому…
Я приложил пальцы к вискам. Хмель медленно отпускал меня.
— А где Борис?
— Здесь больше никого не было…
— Почему он не захлопнул дверь? — спросил я машинально.
В голове прояснилось. Я перебирал в памяти события этого дня, сознавая, что смерть остановилась где-то рядом и ждет лишь удобного момента. Теперь я не имел права ошибаться.
— Можно, я зажгу свет? — спросила Жанна, напомнив о своем присутствии.
— Конечно.
Вспыхнувший электрический свет с предельной откровенностью показал остатки нашей с Борисом трапезы, сдобренной большим количеством алкоголя. Но в тот момент я даже с некоторым сожалением оглядел пустые бутылки, втайне надеясь, что там осталось еще немного водки.
— Приходил… Борис… — начал я оправдываться, в душе досадуя на то, что она пришла сюда. Зачем?
— Лена мне рассказала… — Жанна словно телепат рассматривала меня, читая без особого напряжения мои мысли. — Я сожалею…
— Что она рассказала? — одурманенный алкоголем мозг с трудом улавливал оттенки, мне хотелось ясности, бесконечной и чистой, как лед Антарктиды.
— Этот… несчастный случай с вашей общей знакомой… — она тщательно подбирала слова, не зная, как я могу отреагировать.
— Да… да… — я посмотрел в темноту за окном. Мигающие огни передавали мне неслышно сигналы… ночная азбука Морзе, напоминание о параллельной жизни, о тонкой грани, отделяющей нас от безумия… мерцание огней как завораживающая своей ускользающей красотой пустота… ты здесь… ты еще здесь… а дальше?..
— Я звонила вам, но… телефон не отвечал…
— Но я не слышал звонка… — Я поднялся и прошел к телефонному аппарату, поднял трубку. Гудков не было. Я включил бра и увидел, что телефонный шнур выдернут из розетки. Обычно я поступал так в те минуты, когда не хотел ни с кем общаться. Я почувствовал, что Жанна остановилась за спиной.
