А если Мириам пригласит его к себе? Взять виагру с собой на ужин? (Сейчас было слишком рано ее принимать.)
Он медленно оделся, пытаясь представить, в чем хотела бы видеть его Мириам. В своих романах он писал о более длительных, более сложных и более разнообразных отношениях, чем те, что когда-либо имел сам. Его читатели – то есть те, кто никогда с ним не встречался, – могли вообразить, что он вел изощренную сексуальную жизнь; его романы были полны гомосексуальных и бисексуальных переживаний и множества гетеросексуальных. Хуан Диего намеренно шел на то, чтобы быть сексуально откровенным в своих сочинениях; и все же он никогда ни с кем не жил, а традиционная гетеросексуальность просто соответствовала его природе.
Хуан Диего подозревал, что в качестве любовника он довольно скучен. Он первым готов был признать, что его якобы сексуальная жизнь существовала почти целиком и полностью лишь в его воображении – как сейчас, с сожалением подумал он. Все, что он делал, – это воображал себе Мириам; он даже не знал, была ли она на самом деле той таинственной гостьей, которая зарегистрировалась в «Энкантадоре».
Его угнетала мысль, что у него в основном была лишь воображаемая сексуальная жизнь, и сегодня он принял только половину таблетки лопресора; на сей раз он не мог полностью винить бета-блокаторы за то, что они заставили его чувствовать себя заторможенным. Хуан Диего решил положить одну таблетку виагры в правый передний карман брюк. Так он будет наготове – есть Мириам или нет ее.
Он часто засовывал руку в правый передний карман брюк; там лежала красивая фишка от маджонга, на которую не обязательно было смотреть, но которую ему нравилось ощущать пальцами – такую гладкую. Эта игральная кость оставила идеальную отметку на бледном лбу Эдварда Боншоу; сеньор Эдуардо взял себе эту фишку на память. Когда дорогой Хуану Диего человек умирал – когда сеньор Эдуардо не только уже не мог сам одеваться, но и не носил одежду с карманами, – он отдал фишку от маджонга Хуану Диего. Фишка, оставившая след между светло-золотистыми бровями Эдварда Боншоу, станет талисманом Хуана Диего.
Четырехгранная серо-голубая таблетка виагры была не такой гладкой, как фишка «бамбук» из слоновой кости; фишка была в два раза больше таблетки виагры – его спасительной, как полагал Хуан Диего, таблетки. И если незваной гостьей в номере на втором этаже рядом с библиотекой «Энкантадора» была Мириам, то таблетка виагры в правом переднем кармане брюк Хуана Диего оказывалась его вторым талисманом, который следовало носить с собой.
От стука в дверь номера у него екнуло сердце – это могла быть Мириам. Но это был всего лишь Кларк, который пришел пригласить его на ужин. Когда Хуан Диего выключал свет в ванной и спальне, Кларк посоветовал ему включить потолочный вентилятор и оставить его работать.
– Видите этого геккона? – спросил Кларк, указывая на потолок.
Геккон, размером меньше мизинца, висел на потолке над изголовьем кровати. Хуан Диего не очень-то скучал по Мексике – само собой, что он никогда туда не возвращался, – но он скучал по гекконам. Когда Хуан Диего включил вентилятор, малыш над кроватью метнулся по потолку на своих липких лапках.
– Как только вентилятор немного покрутится, гекконы успокоятся, – сказал Кларк. – Вы же не захотите, чтобы они бегали вокруг, когда вы пытаетесь заснуть.
Хуан Диего был раздосадован тем, что сам не увидел гекконов, пока Кларк не указал на одного из них; закрывая дверь своего номера, он заметил второго геккона, бегущего по стене ванной, – тот молниеносно исчез за зеркалом.
– Я скучаю по гекконам, – признался Хуан Диего Кларку.
Снаружи, со стороны балкона, доносилась музыка – это в шумном клубе на пляже развлекалась местная публика.
– Почему бы вам не вернуться в Мексику – я имею в виду, просто съездить туда? – спросил Кларк.
С Кларком всегда так, вспомнил Хуан Диего. Кларк хотел, чтобы «сюжеты» Хуана Диего, связанные с детством и ранней юностью, получили свою развязку; Кларк хотел, чтобы все обиды и огорчения пришли к возвышенному финалу, как в романах Кларка. Каждый должен быть спасен, считал Кларк; все можно простить, воображал он. Представление Кларка о доброте отдавало скукой.
Но было ли хоть что-то, по поводу чего не скрещивали копья Хуан Диего и Кларк Френч?
Они вели бесконечные споры о покойном папе Иоанне Павле II, который умер в 2005 году. Он был молодым кардиналом из Польши, когда его избрали папой, и он стал очень популярным папой, но усилия Иоанна Павла «восстановить нормальность» в Польше, то есть снова запретить аборты, сводили Хуана Диего с ума.
Кларк Френч уже выражал свою симпатию к идее «культуры жизни» польского папы – так называлась позиция Иоанна Павла II против абортов и контрацепции, предполагавшая защиту «беззащитных» плодов от идеи «культуры смерти».
«Почему вы – именно вы, учитывая то, что с вами случилось, – предпочитаете идею смерти идее жизни?» – спрашивал Кларк своего бывшего учителя. И теперь Кларк (снова) предлагал Хуану Диего вернуться в Мексику – просто съездить туда!
– Ты знаешь, почему я не вернусь, Кларк, – снова ответил Хуан Диего, хромая по балкону второго этажа. (В другой раз, когда он выпил слишком много пива, Хуан Диего сказал Кларку: «Мексика в руках преступников и католической церкви».)
– Только не говорите мне, что вы обвиняете церковь в СПИДе, – вы же не считаете, что безопасный секс – это ответ на все вопросы, не так ли? – спросил Кларк своего бывшего учителя.
Со стороны Кларка, как понимал Хуан Диего, это был не очень искусно завуалированный намек – нельзя сказать, что Кларк так уж старался завуалировать свои намеки.
Хуан Диего вспомнил, как Кларк называл использование презервативов «пропагандой» СПИДа. Кларк, вероятно, перефразировал папу Бенедикта XVI. Разве Бенедикт не говорил, что презервативы «только усугубляют» проблему СПИДа? Или это сказал сам Кларк?
И теперь, поскольку Хуан Диего не ответил на вопрос Кларка о безопасном сексе, якобы решающем все проблемы, Кларк продолжал настаивать на точке зрения Бенедикта:
– Позиция Бенедикта – то есть единственный эффективный способ борьбы с эпидемией – это духовное обновление…
– Кларк! – воскликнул Хуан Диего. – Все «духовное обновление» означает лишь возврат к тем же старым семейным ценностям – гетеросексуальный брак и бессмысленное сексуальное воздержания до брака…
– По-моему, это один из способов замедлить эпидемию, – ехидно заметил Кларк. Он был таким же доктринером, как всегда!
– Между неисполнимыми правилами вашей Церкви и требованиями человеческой природы я выбираю человеческую природу, – сказал Хуан Диего – Обет безбрачия… – начал он.
– Может, после того, как дети и подростки лягут спать, – напомнил Кларк своему бывшему учителю.
Они стояли одни на балконе, в самый канун Нового года; Хуан Диего был уверен, что подростки продержатся на ногах дольше взрослых, но он только лишь и спросил:
