Некоторым из детей постарше, которые жили в Герреро, удавалось хитростью пробираться в цирк; они рассказывали Лупе и Хуану Диего о «La Maravilla». Но Ривера не потерпел бы подобных вылазок. В те дни, когда цирк «La Maravilla» был в городе, он начинал свои выступления на Синко-Сеньорес; цирковые площадки на Синко-Сеньорес были ближе к Сокало и центру Оахаки, чем к Герреро.
Что влекло толпу в «Circo de La Maravilla»? Может, вполне вероятная смерть невинной девушки? Однако брат Пепе не ошибался, сказав, что «La Maravilla» или любой другой цирк – это своего рода семья. (А семьи, конечно, бывают хорошие и плохие.)
– Но какой прок «La Maravilla» от калеки? – спросила Эсперанса.
– Пожалуйста! Только не при мальчике! – воскликнул сеньор Эдуардо.
– Да ладно. Я и есть калека, – сказал Хуан Диего.
– «La Maravilla» возьмет тебя, потому что ты необходим, Хуан Диего, – пояснил доктор Варгас. – Сестренку Лупе нужно переводить, – сказал Варгас Эсперансе. – Какой смысл в гадалке, которую вы не понимаете; Лупе нужен переводчик.
– Я не гадалка! – возмутилась Лупе, но Хуан Диего не перевел это.
– Женщину, которая вам нужна, зовут Соледад
[16], – сказал Варгас Эдварду Боншоу.
– Какая женщина? Мне не нужна женщина! – воскликнул новый миссионер; как ему показалось, доктор Варгас не понял, что подразумевает обет безбрачия.
– Не для вас женщина, мистер Целибат, – сказал Варгас. – Я имею в виду женщину, с которой вам нужно поговорить по поводу детей. Соледад – женщина, которая присматривает за детьми в цирке, она жена укротителя львов.
– Не самое обнадеживающее имя для жены укротителя львов, – заметил брат Пепе. – Одиночество не сулит ничего хорошего – напрашивается мысль, что быть ей вдовой.
– Ради бога, Пепе, – это просто ее имя, – сказал Варгас.
– Вы антихрист – вам это известно, не так ли? – заявил сеньор Эдуардо, указывая на Варгаса. – Эти ребята могут жить в «Потерянных детях», где они получат иезуитское образование, а вы хотите подвергнуть их опасности! Вы боитесь их образованности, доктор Варгас? Вы, как убежденный атеист, боитесь, что мы вырастим их верующими?
– Этим детям небезопасно в Оахаке! – воскликнул Варгас. – А так мне все равно, во что они верят.
– Он антихрист, – сказал айовец, на сей раз брату Пепе.
– В цирке есть собаки? – спросила Лупе.
Хуан Диего перевел это.
– Да, есть дрессированные собаки. Есть номера с собаками. Соледад готовит новых акробатов, включая воздушных, но у тех, кто работает с собаками, своя отдельная палатка. Ты любишь собак, Лупе? – спросил Варгас.
Девочка пожала плечами. Хуан Диего мог бы сказать, что Лупе, как и ему самому, нравилась идея попасть в «La Maravilla»; ей просто не нравился Варгас.
– Пообещай мне кое-что, – сказала Лупе Хуану Диего, держа его за руку.
– Конечно. Что именно? – спросил Хуан Диего.
– Если я умру, я хочу, чтобы ты сжег меня на basurero – как собак, – сказала Лупе. – Только ты и Ривера – никто больше. Обещай мне.
– О Господи Иисусе! – воскликнул Хуан Диего.
– Никакого Иисуса, – сказала Лупе. – Только ты и Ривера.
– Ладно, – кивнул Хуан Диего. – Обещаю.
– Вы хорошо знаете эту Соледад? – спросил Эдвард Боншоу доктора Варгаса.
– Она моя пациентка, – ответил Варгас. – Соледад – бывшая акробатка, выступала на трапеции. Большая нагрузка на суставы, особенно на руки – запястья и локти. На все, с помощью чего хватаются и крепко держатся, не говоря уже о падениях, – сказал Варгас.
– Разве для воздушных гимнастов нет сетки? – спросил сеньор Эдуардо.
– В большинстве мексиканских цирков – нет, – сказал Варгас.
– Боже милостивый! – воскликнул айовец. – И вы говорите мне, что этим детям небезопасно в Оахаке!
– Я бы не сказал, что гадалки так уж много падают и что у них нагрузка на суставы, – ответил Варгас.
– Я не знаю, что у всех на уме, – мне непонятно, о чем все думают. Я просто знаю, что думают некоторые, – сказала Лупе; Хуан Диего молчал. – А как быть с теми, чьи мысли я не могу прочесть? – спросила Лупе. – Что гадалка говорит таким людям?
– Нам нужно побольше узнать о вставных номерах. Нам нужно подумать об этом. – Именно так Хуан Диего интерпретировал слова своей сестры.
– Это не то, что я сказала, – возразила Лупе.
– Нам нужно подумать об этом, – повторил Хуан Диего.
– А что насчет укротителя львов? – спросил брат Пепе Варгаса.
– Что именно? – спросил Варгас.
– Я слышал, у Соледад с ним проблемы, – сказал Пепе.
– Ну, вероятно, с укротителями львов непросто жить, – полагаю, что у них на львов уходит немало тестостерона, – сказал Варгас, пожимая плечами. Лупе повторила его жест.
– Стало быть, укротитель львов – мачо? – спросил Пепе Варгаса.
– Так я слышал, – ответил Варгас. – Он не мой пациент.
– Не так уж много падений среди укротителей львов – никаких нагрузок на суставы, – прокомментировал Эдвард Боншоу.
– О’кей, мы подумаем об этом, – сказала Лупе.
– Что она сказала? – спросил Варгас Хуана Диего.
– Мы подумаем об этом, – ответил ему Хуан Диего.
– Ты всегда можешь прийти к «Потерянным детям» – встретиться со мной, – сказал Эдуардо Хуану Диего. – Я посоветую, что читать, мы можем поговорить о книгах, ты покажешь мне, что написал…
– Этот ребенок пишет? – спросил Варгас.
– Да, он хочет писать, он хочет получить образование, Варгас; у него явно талант к языку. Этого мальчика в будущем ждет какое-нибудь высшее учебное заведение, – сказал Эдвард Боншоу.
– Вы всегда можете прийти в цирк, – сказал Хуан Диего сеньору Эдуардо. – Вы можете навестить меня, принести книги…
– Да, конечно, вполне, – согласился Варгас. – Фактически вы можете пешком дойти до Синко-Сеньорес, и «La Maravilla» к тому же устраивает турне. Бывают разовые поездки; дети смогут увидеть город Мехико. Почему бы вам не съездить с ними? Поездки – это своего рода образование, не так ли? – спросил доктор Варгас айовца. Не дожидаясь ответа, Варгас повернулся к niños свалки. – Скучаете по basurero? Что такого вы там потеряли? – спросил он их. (Все, кто был знаком с niños, знали, как сильно Лупе скучала по собакам, и не только по Грязно-Белому и Диабло. Брат Пепе знал, что это далеко – идти пешком от «Потерянных детей» до Синко-Сеньорес.)
Лупе не ответила Варгасу, и Хуан Диего молча перечислил про себя то, по чему он скучал в Герреро и на свалке. По молниеносному геккону на двери лачуги; по бескрайней пустоши; по разным ухищрениям, на которые он пускался, чтобы разбудить Риверу, спящего в кабине своего грузовика; по тому, как Диабло мог заставить замолкнуть других собак; по погребальным кострам, на которых в торжественной церемонии сжигали на basurero собак.
