Хуан Диего вспомнил, что ему снилась прогулка по небу – еще до того, как он узнал, что это такое на самом деле, когда они с Лупе еще жили в лачуге Риверы в Герреро. И когда Хуан Диего спросил сестру, что она думает о его сне, в котором он ходит вверх ногами по небесам, она, как всегда, приняла таинственный вид. Все, что он сказал сестре о сне, было: «В жизни иногда наступает момент, когда нужно отпустить то, за что держишься обеими руками».
– Это сон о будущем, – сказала Лупе. – Это сон о смерти, – так она выразилась.
Долорес описала ему решающий момент, когда нужно отпустить руки – обе руки.
– Я никогда не знаю, в чьих руках нахожусь в этот момент, – сказала Долорес. – Может, у этих чудесных Дев волшебные руки? Может быть, в этот момент я в их руках. Не думаю, что тебе стоит об этом думать. Нужно сосредоточиться лишь на своих ногах – на каждом своем шаге. В жизни каждого, я думаю, всегда наступает момент, когда ты должен решить, где твое место. В этот момент ничьи руки тебя не держат. В этот момент все ходят по небу. Может быть, все великие решения принимаются без сетки, – сказала Хуану Диего Долорес, сама Дива цирка. – В жизни каждого наступает момент, когда ты должен больше ни за что не держаться.
На следующее утро после поездки «Circo de La Maravilla» спал допоздна – во всяком случае, «допоздна» для цирка. Хуан Диего рассчитывал встать пораньше, но встать раньше собак проблематично. Хуан Диего попытался выскользнуть из собачьей палатки, не вызвав подозрений; естественно, любая собака, которая не спала, захотела бы выскочить с ним.
Хуан Диего встал так рано, что его услышала только Пастора; она уже проснулась и расхаживала туда-сюда. Конечно, овчарка не понимала, почему Хуан Диего не взял ее с собой, когда выходил из палатки. Вероятно, это Пастора и разбудила Лупе, после того как Хуан Диего ушел.
На аллее с палатками труппы никого не было. Хуан Диего высматривал Долорес; она вставала рано ради пробежек. В последнее время, похоже, она бегала слишком много или слишком интенсивно; иногда по утрам ее тошнило. Хотя ему нравились длинные ноги Долорес, Хуан Диего не одобрял ее безумного бега. Какому хромому мальчику нравится бег? И даже если ты любишь бегать, зачем бежать, пока тебя не стошнит?
Но Долорес относилась к тренировкам серьезно. Она бегала и пила много воды. Она считала, что необходимо и то и другое, дабы ноги не сводило судорогой. Долорес говорила, мол, не хотелось бы, чтобы такое случилось во время «Небесной прогулки» – на высоте восьмидесяти футов, когда только ступня в веревочной петле удерживает тебя на горизонтальной лестнице.
Хуан Диего тешил себя мыслью, что ни одна из девушек акробатической труппы не готова заменить Долорес в качестве Дивы цирка; Хуан Диего считал, что после Долорес он лучший небоходец в «La Maravilla» – хотя бы на высоте двенадцати футов.
Но совсем другое дело – в главном шатре. Под его купол все воздушные гимнасты взбирались по канату с узлами. Узлы на толстой веревке были расположены так, чтобы служить опорой для рук и ног, – этими узлами пользовались и Долорес, и сексуально озабоченная аргентинская пара.
Для Хуана Диего подниматься по такому канату не было проблемой; у него была крепкая хватка (он, вероятно, весил примерно столько же, сколько Долорес), его руки могли легко дотянуться до следующего верхнего узла, и его здоровая нога могла надежно опираться на нижний узел. Он подтягивался все выше и выше; взбираться по канату – это как разминка, но Хуан Диего сосредоточенно смотрел перед собой – только вверх. Вверху, под куполом шатра, он видел лестницу с веревочными петлями – с каждым его подтягиванием лестница становилась все ближе.
Но подъем на восемьдесят футов – это долго (рывок за рывком, от узла к узлу), и проблема была в том, что Хуан Диего не осмеливался посмотреть вниз. Он не спускал глаз с веревочных перекладин лестницы для прогулок по небу; он сосредоточил внимание на верхней точке купольного свода, которая медленно приближалась с каждым рывком.
– У тебя другое будущее! – услышал он голос Лупе, говорившей ему эти слова и прежде.
Хуан Диего знал, что лучше не смотреть вниз – он продолжал подниматься. Он уже был почти наверху, он миновал площадки для воздушных гимнастов. Он мог бы дотянуться до трапеций, но для этого надо было отпустить веревку, а он не отпустил бы ее – даже одной рукой.
Он миновал и прожектора, почти не заметив их, потому что свет был выключен. Но он невольно отметил, что лампы в направленных вверх прожекторах не горят. Прожектора должны были освещать небоходца, но также и веревочные перекладины самым ярким светом.
– Не смотри вниз, ни в коем случае не смотри вниз, – услышал Хуан Диего голос Долорес.
Должно быть, она закончила пробежку, потому что он слышал, как ее рвет. Хуан Диего не посмотрел вниз, но голос Долорес заставил его остановиться; мышцы его рук ныли от напряжения, но он чувствовал себя сильным. И он был почти у цели.
– Другое будущее! Другое будущее! Другое будущее! – кричала ему Лупе.
Долорес по-прежнему рвало. Хуан Диего понял, что они были его единственными зрителями.
– Тебе нельзя было останавливаться, – с трудом выговорила Долорес. – Тебе надо перебраться с каната на лестницу, а для этого – выпустить канат, и ты не должен задумываться об этом.
Это означало, что ему надо было отпустить одну руку, а потом другую, то есть проделать это дважды.
Об этом ему никто не говорил. Ни Соледад, ни Долорес не думали, что он уже готов к этому трюку. Хуан Диего понял, что не может выпустить канат – даже одной рукой. Он просто замер, вцепившись в толстую веревку и чувствуя, как она качается.
– Спускайся, – сказала Долорес. – Не у всех хватит смелости на этот трюк. Я уверена, что у тебя хватит смелости на многое другое.
– У тебя другое будущее, – более спокойно повторила Лупе.
Хуан Диего спустился по канату, ни разу не глянув вниз. Когда его ноги коснулись земли, он был удивлен, увидев, что он и Лупе одни в огромном шатре.
– Куда делась Долорес? – спросил Хуан Диего.
Лупе говорила прежде ужасные вещи о Долорес: «Пусть укротитель львов обрюхатит ее!» (На самом деле Игнасио так и сделал.) «Это ее единственное будущее!» – говорила Лупе, но теперь она сожалела о своих словах. У Долорес недавно начались первые месячные; может, львы и не знали, когда у Долорес началась менструация, но Игнасио знал.
Долорес бегала, чтобы избавиться от плода – месячные у нее прекратились, – но она не могла бежать достаточно быстро, чтобы случился выкидыш. У Долорес был токсикоз, из-за чего ее и тошнило.
Когда Лупе сообщила все это Хуану Диего, он спросил, не Долорес ли рассказала ей о себе, но Долорес ничего подобного не говорила. Лупе пришлось просто прочесть ее мысли.
В то утро, перед тем как покинуть шатер, Дива цирка Долорес, убедившись, что Хуан Диего спускается по канату, сказала Лупе кое-что, а именно:
– Знаешь, на что у меня не хватит смелости?.. Хотя тебе, такой маленькой всезнайке, наверное, и так уже все известно. У меня не хватит смелости на следующую часть жизни, – сказала «гуляющая по небу».
