– Лупе сказала – она рада, что Гваделупская Дева мертва; она думает, что это самое лучшее в открытке, – перевел Хуан Диего.
– Ты не спросил меня о новом номере для собак, – напомнила Лупе брату.
Она остановилась, как всегда поджидая, когда он догонит ее. Но Хуан Диего никогда не мог догнать Лупе.
– Прямо сейчас, Лупе, я просто пытаюсь вытащить нас отсюда, – раздраженно ответил Хуан Диего.
Лупе похлопала по оттопыренному карману, куда он положил потерянную или выброшенную фигурку Гваделупской Девы.
– Только не проси о помощи ее, – сказала Лупе.
«За каждым путешествием стоит своя причина», – написал однажды Хуан Диего. Прошло сорок лет с тех пор, как дети свалки отправились в храм Гваделупской Девы в Мехико, но – как однажды выразился сеньор Эдуардо – Хуан Диего чувствовал, что он все еще спускается оттуда.
24
Бедняжка Лесли
«Я всегда с кем-нибудь знакомлюсь в аэропортах» – с такой невинной фразы начинался факс, который Дороти отправила Хуану Диего. «И, черт, этой молодой матери нужна была помощь! Мужа нет – муж уже свалил от нее. А потом няня бросила ее и детей в начале их поездки – няня просто сгинула в аэропорту!» – именно так Дороти дала ход этой истории.
Многострадальная молодая мать о чем-то ему очень напоминает, подумал Хуан Диего, читая и перечитывая факс Дороти. Как писатель, Хуан Диего видел много чего в истории Дороти, но подозревал, что и не рассказанного не меньше. Например, того, каким образом, по словам Дороти, «одно влекло за собой другое» и почему она отправилась в Эль-Нидо с «бедняжкой Лесли» и с маленькими детьми этой матери-одиночки.
Нечто связанное с «бедняжкой Лесли» шевельнулось в памяти Хуана Диего, еще когда он только прочел факс Дороти. Разве он раньше не слышал о бедняжке Лесли? О да, слышал, и Хуану Диего не понадобилось много времени на чтение факса Дороти, чтобы вспомнить, что именно он слышал о бедняжке Лесли и от кого.
«Не волнуйся, дорогой, – она не еще один писатель! – написала Дороти. – Она лишь учится писать – она пробует стать писателем. Она действительно знает твоего друга Кларка – Лесли была на каком-то семинаре на писательской конференции, где Кларк Френч был ее наставником».
Так вот кто она, бедняжка Лесли! – сообразил Хуан Диего. Эта бедняжка Лесли познакомилась с Кларком еще до того, как оказалась на его семинаре. Кларк встретился с ней на благотворительном мероприятии одного фонда – это, как объяснил Кларк, был один из нескольких католических благотворительных фондов, которые они с бедняжкой Лесли поддерживали. Ее муж только что ушел от нее; у нее на руках остались два маленьких мальчика, которые были «немножко дикими»; она считала, что ее «растущее разочарование» в собственной молодой жизни заслуживает того, чтобы об этом написать.
Хуан Диего вспомнил свою мысль о том, что совет, данный Кларком Лесли, был совсем не в духе Кларка, ненавидевшего мемуары и автобиографическую прозу. Кларк с презрением относился к тому, что называл «писательством как терапией»; он считал, что мемуарный роман «притупляет художественную литературу и глушит воображение». И все же Кларк поощрял бедняжку Лесли изливать душу на писчей бумаге!
– У Лесли доброе сердце, – настаивал Кларк, рассказывая о ней Хуану Диего. – Бедняжке Лесли просто не везет с мужчинами!
– Бедняжка Лесли, – повторила жена Кларка. Сделав паузу, доктор Кинтана добавила: – Я думаю, что Лесли нравятся женщины, Кларк.
– Я не думаю, что Лесли лесбиянка, Хосефа, – сказал Кларк Френч. – Думаю, она просто запуталась.
– Бедняжка Лесли, – повторила Хосефа; Хуану Диего больше всего запомнилось, что в том, как она произнесла это, не было никакой убежденности.
– Лесли хорошенькая? – спросил Хуан Диего.
Выражение лица Кларка было образчиком безразличия, как будто он не заметил, хорошенькая Лесли или нет.
– Да, – только и сказала доктор Кинтана.
По словам Дороти, это была идея исключительно самой Лесли, чтобы Дороти поехала с ней и дикими мальчиками в Эль-Нидо.
«Я не подхожу на роль няни», – написала Дороти Хуану Диего. Но Лесли хорошенькая, подумал Хуан Диего. И если Лесли нравились женщины – не важно, лесбиянка Лесли или просто «запуталась», – Хуан Диего не сомневался, что Дороти ее раскусила бы. Кем бы ни была сама Дороти, тут с ее стороны никакой ошибки не было.
Естественно, Хуан Диего не сказал Кларку и Хосефе, что Дороти переспала с бедняжкой Лесли – если, конечно, Дороти это сделала. (В факсе Дороти не уточняла, так ли это.)
Учитывая, с каким пренебрежением Кларк именовал Дороти одной буквой Д. – не говоря уже о том, с каким отвращением он называл Дороти «этой самой дочерью» и насколько его отталкивала вся эта история с матерью-дочерью, – ну, стоило ли Хуану Диего еще больше расстраивать Кларка предположением, что бедняжка Лесли переспала с Д.?
«Я не виновата в том, что случилось с детьми», – написала Дороти. Как писатель Хуан Диего обычно чувствовал, когда рассказчик намеренно менял тему; он знал, что Дороти отправилась в Эль-Нидо не из желания стать няней.
Он также знал, что Дороти была слишком прямолинейной – когда хотела, она могла быть очень конкретной. Однако обстоятельства того, что произошло с маленькими мальчиками Лесли, были расплывчаты – возможно, не случайно?
Вот о чем думал Хуан Диего, когда самолет приземлился в Маниле и писатель проснулся.
Он, конечно, не мог понять, почему молодая женщина, сидевшая рядом с ним ближе к проходу, держала его за руку.
– Мне очень жаль, – искренне сказала она.
Хуан Диего ждал, улыбаясь ей. Он надеялся, что она объяснит, что имеет в виду, или хотя бы отпустит его руку.
– Ваша мать… – начала было молодая женщина, но остановилась, закрыв лицо руками. – Мертвый хиппи, мертвый щеночек и все остальное! – вдруг вырвалось у нее. (Вместо того чтобы сказать «нос Девы Марии», молодая женщина, сидевшая рядом с ним, прикоснулась к собственному носу.)
– Понятно, – только и сказал Хуан Диего.
Я что, с ума сошел? – подумал Хуан Диего. Неужели он всю дорогу разговаривал с незнакомой соседкой? Или его угораздило встретиться с телепатом?
Молодая женщина внимательно смотрела в свой сотовый телефон, и это напомнило Хуану Диего о его собственном мобильнике, который он и включил. В награду за это маленький телефон завибрировал у него в руке. Больше всего ему нравился режим вибрации. Ему не нравились все эти «звуковые сигналы», как их называли. Хуан Диего увидел, что получил сообщение от Кларка Френча – не короткое.
Романистам не очень вольготно в усеченном мире текстовых сообщений, но Кларк и тут стоял на своем – от него было не отвязаться, особенно когда он был возмущен чем-то. Текстовые сообщения не предназначены для филиппик на темы морали, подумал Хуан Диего. «Мою знакомую Лесли соблазнила ваша подруга Д. – та самая дочь!» – так начиналось сообщение Кларка: он, увы, услышал это от бедняжки Лесли.
